Михаил Грешнов - Цветы Альбароссы Страница 2

- Их кто-то выращивает, - говорил Борис о цветах. - Такая планета не может быть необитаемой: солнце, воздух, тепло. Где же хозяева?..

Борис волновался. Григорий молчал: те же вопросы вставали и перед ним, а ответов не было. Зато странностей было сколько угодно.

Ровная поверхность планеты казалась сглаженной, а цветы - посеянными. За ними не было видно почвы: космонавты не могли до нее продраться сквозь сетку переплетенных стеблей. При каждом шаге сетка пружинила, на ней не оставалось следов - цветы не мялись. Как они получали питание, влагу, если над планетой не было облаков? - Борис и Григорий убедились в отсутствии облаков за восемь часов облета. Или вот этот звон. Что звенит - небо, воздух, цветы?.. К нему можно привыкнуть - космонавты уже привыкли - но как объяснить его?

- Я тоже не уверен, что планета необитаема... - Григорий оторвался от моря цветов, взглянул на товарища.

Борис стоял, обернувшись назад, глаза его буквально лезли на лоб: от ракеты по направлению к космонавтам неторопливо шли два человека. Это были земные люди. Они шли, оглядываясь по сторонам, иногда останавливались, жестикулировали. Машинально Григорий отметил, что один из них в оранжевом свитере, другой в синем. И сейчас же он рассмотрел их черты. По лугу шли Борис и Григорий... Они копировали жесты, походку Григория и Бориса - были их двойниками!..

Космонавты не отличались робостью: Борис делал четвертый рейс, Григорий - шестой. Но сейчас при виде самих себя на чужой планете, под чужим солнцем их взяла оторопь. Борис-второй, что шел от ракеты, остановился, высвобождая ботинок из жестких стеблей колокольчиков. Григорий-второй протянул ему руку, чтобы товарищ мог на нее опереться... Все это было проделано так, как проделали космонавты минут десять-двенадцать назад. Борис высвободил ногу и, повернувшись к Григорию, улыбнулся. "Сказал спасибо..." - вспомнил Григорий. И опять они, разговаривая, пошли по лугу.

- Может, я сплю, Григорий... - бормотал Борис, схватив друга за плечо.

Григорий чувствовал себя не лучше Бориса и, наверно, обратился бы к нему с тем же вопросом, не захвати у него дыхания от этого зрелища. Двойники подходили ближе. Они не глядели на Григория и Бориса: озирались по сторонам, оглядывали поле, цветы, словно не видели космонавтов или перед ними никого не было. С каждым шагом расстояние между ними и людьми сокращалось.

- Что же это, Гриша?.. - растерянно, по-детски спросил Борис.

Оставалось пятьдесят шагов, тридцать...

- Эй!.. - крикнул Борис.

Никакого эффекта. Двойники даже не взглянули на космонавтов.

- Стойте!

Двойники подходили. Григорий-второй улыбнулся, глянул на небо - у настоящего Григория мурашки ползли по спине, - затем повернулся к Борису, сказал что-то, шевельнув беззвучно губами.

- Стойте!.. - опять крикнул Борис.

Ничто не помогало. Осталось с десяток шагов. Борис угрожающе согнул руки в локтях, готовясь отразить нападение. Двойники не моргнули глазом. В жутком молчании подошли вплотную и вошли, влились в живых людей.

Но не это оказалось самым паршивым: от ракеты шла вторая пара - Борис и Григорий, а из подъемника выходила третья...

- Вот это влипли! - сказал Борис, отирая со лба капли пота. - Что бы я ни дал сейчас, чтобы очутиться на родном космодроме...

Тотчас, скрыв третью пару, ракету, перед людьми возник космовокзал семиэтажное белое здание с башенкой радиомаяка, знакомое космонавтам каждым окном, изгибом архитектурной линии. Борис оглянулся: позади, у горизонта, стояло несколько ракет, заправочные машины, поодаль - купола ангаров, где проходили осмотр и ремонт после возвращения корабли, - все то, что Борис ожидал увидеть и что должно было быть на космодроме Солнечный Гай в причерноморской степи.

Между тем двойники, вторая пара, подходившие к ним, были уже недалеко: опять Борис остановился, высвобождая ботинок, Григорий протянул ему руку. Борис-двойник улыбнулся, пошевелил губами...

- Отойдем в сторону, - сказал Григорий, все еще чувствуя спиной холодок.

Они отошли, наблюдая за двойниками. Те как ни в чем не бывало приблизились к месту, где космонавты только что встретили первых своих двойников, остановились словно в раздумье. Потом Борис-второй обернулся назад, рот его открылся от удивления.

- Увидел вторую пару, - комментировал Борис-настоящий и сплюнул: - Ну и рожа...

Григорий старался осмыслить происходящее, даже следил за своим двойником, отмечая, что Борис абсолютно прав: физиономии у обоих были до отвращения глупыми.

Вторая пара, повернувшись лицом к ракете, вернее к фасаду призрачного вокзала, топталась на месте, поджидая третью пару, которая в это время вышла из стены здания. Потом, поглотив третью пару и беззвучно обменявшись словами, двинулась к Григорию и Борису, каким-то образом выделившись из третьей пары, которая теперь стояла на том же месте и ожидала чего-то, глядя на фасад здания.

- Где же ракета?.. - шепотом спросил Григорий Бориса.

Не успели стихнуть его слова, как ракета возникла на том месте, куда он глядел, - у левого подъезда вокзала. Вторая ракета возникла в стене здания, куда глядел Борис. Рядом из стены вышла четвертая пара, в синем и в оранжевом свитерах.

- С меня хватит!.. - Борис, не обращая внимания на двойников, ринулся к ракете. Григорий едва поспевал за ним.

Нижний люк корабля был открыт, подъемник распахнут, но, когда Борис хотел взяться за дверцу рукой, он ощутил только воздух.

Через час на видимом пространстве синего луга стояло восемь ракет, часть улицы, на которой жил в Одессе Григорий, аллея пирамидальных тополей, и на всей территории, оранжевые и синие, бродили призраки. Друзья старались ни о чем не думать, ничего не желать. Они уже накопили опыт: стоило о чем-нибудь вспомнить - о вокзальном здании космопорта, обыкновенной пуговице, - все тотчас появлялось перед глазами, и уже не было никакой возможности от него избавиться. Так появились статуи пионера и пионерки, виденные Борисом в одном из уголков приморского парка, решетчатый щит кинорекламы, клумба с цветущими флоксами, пара крутобоких морских валунов... С мелочью еще можно было мириться. Хуже, когда появлялись здания вроде вокзала. В стену запросто можно было сунуть руку, войти. Но удержать руку, удержаться в здании самому было нельзя: внутри были темнота к нестерпимый холод. Борис залетел с ходу в космовокзал, но тотчас выскочил обратно к Григорию: темнота поглощала звук, невозможно было определить, где остался товарищ. Попробовали они войти, взявшись за руки, но тут же потеряли ориентировку и вышли назад, на солнце, пожалуй, случайно. После этого с полчаса наблюдали за двойниками, которые тыкались в стену и выскакивали обратно - зрелище не из приятных...