Кир Луковкин - Один день Страница 2

Потом он тренировал голосовые связки, распевая без умолку на все лады. Трубка значительно помогала ему в этом. Трубка была особенной вещью. Человек время от времени показывал ему какие-то картинки, квадратики разных цветов, что-то говорил с разными интонациями. Он понял, что есть разные звуки — хорошие и плохие. Один раз он услышал очень громкий звук, такой громкий, что сердце задрожало внутри и он не смог даже заплакать. Так он впервые в своей жизни испытал страх. Человек его успокоил, и все уладилось, так что он пока не придавал значения природе этого загадочного явления. Он учился ходить, сначала неуверенно, затем он начал бегать. Однажды он упал — это было первое из многочисленных падений, — и испытал нестерпимое жжение в области колена. Он узнал, что такое боль.

Солнце весело светило в небе, только чуть поднялось вверх. "А?", — спросил он как-то указав на солнце у человека.

— Солнце, — ответил человек. — СОЛН-ЦЕ.

Он проникся к нему самой искренней любовью, на которую был способен. Человек всегда знал, чего он хочет и заботился о нем. Но человек обладал над ним властью. Иногда в ответ на просьбу он мотал головой и хмурился. Знак, что лучше не ныть, потому что он может и шлепнуть. Такие проявления вандализма поднимали в нем волну возмущения и отчаяния: ведь он ничего не может поделать, человек во сто крат сильнее его, и человек всегда прав, во всем. Ничего, когда-нибудь это изменится, думал он, когда-нибудь я стану таким же большим, как и он. Потом человек дал ему имя — Алан. Потом человек дал имя себе — Кронус. И заставил повторить имена. Конечно, у Алана не получилось с первого раза, но надо привыкать. Алан стал понемногу произносить слова: небо, солнце, рука, нога, земля. Он узнал, что он тоже оказывается человек. Вообще-то он и раньше знал это.

Алан быстро познавал мир. Мир уже не казался ему таким загадочным, по крайней мере, Алан понял, что всегда может узнать больше.

Однажды Кронус взял его за руку и подвел к краю вольера. Металлические прутья исчезли, и они вышли наружу. Алан смотрел во все глаза, стараясь не упустить ни одной детали, а человек показывал на что-нибудь рукой и пояснял. Первое время Алан не отходил от Кронуса ни на шаг. Они шли по длинной твердой ленте, Кронус показывал на нее пальцем и говорил: "Дорога". Они смотрели на зеленые прутики, в огромном количестве торчащие из земли и Кронус говорил: "Трава". Алан обернулся и увидел, как выглядит снаружи место, где он жил — белоснежное нагромождение пластин.

— Да, это наш дом, — сказал Кронус.

— А это? — спросил Алан.

— Это горы.

— А это? — спрашивал он.

— Это деревья.

И так до бесконечности. Мир — непростая штука. Алан смог в этом убедиться лично. Они гуляли снаружи каждый раз после кратковременного отдыха и приема пищи. Алан привыкал к природе, пробовал все на ощупь, на вкус, нюхал. Иногда это приводило к плачевным результатам. Но он постепенно набирался опыта, его восприятие ширилось, его организм рос и увеличивался в размерах. Он вполне сносно научился разговаривать. Змея уже не кормила его, он сам себя кормил, хотя и не понимал, откуда берется пища.

— А откуда берется пища? — спросил он Кронуса.

— Пища берется из мира, очищается, готовится и смешивается специальными машинами.

— Машинами? Что такое машины?

— Об этом ты узнаешь позже, — сказал Кронус.

Алан испытывал недовольство, когда не мог по какой-либо причине узнать интересующий его вопрос. Тогда он дулся на Кронуса. Но тот был невозмутим. Дом менялся. Изменения происходили всякий раз, когда Алан закрывал глаза, чтобы отдохнуть. Появились стол, стул, сам он уже давно не отдыхал в колыбели, ее сменила широченная кровать. У него прорезались зубы, волосы стали темнее и гуще. Он смог разглядывать свое лицо в зеркале, строить рожи и скакать перед ним, пока не надоест или не найдется новое занятие. Алан стал таким громадным, что уже доставал головой до груди Кронуса. Он обратил его внимание на это. Кронус улыбнулся:

— Скоро ты сравнишься со мной. Ты взвешивался?

— Еще нет! — и Алан побежал в другую комнату, запрыгнул на весы, взглянул на счетчик (к тому времени он уже умел различать буквенные и числовые символы), — Двадцать один!

— Замечательно, — произнес Кронус, входя вслед за ним.

— Так-так, — протянул Алан, водя глазами по комнате, — Ну и что тут появилось еще? Ага! — завопил он. — Ну-ка, объясни мне, что это еще за вещь?

— Где? — Кронус завертел с притворным любопытством головой.

— Вон там, на стене!

— Это часы, — Кронус сел в кресло, закинув ногу на ногу.

Алан щелкнул языком, подошел поближе, запрокинув голову.

— Я вижу здесь цифры.

— Правильно. Они нужны, чтобы обозначать промежуток времени.

— Время? Что такое время?

— Это величина, которая обозначает изменение мира в пространстве.

— Не понимаю.

— Сейчас поймешь, — Кронус подошел к Алану. — Вот смотри. До отдыха ты весил всего 18 килограмм. После — двадцать один. За тот промежуток прошло примерно пять минут, и стрелка, обозначающая движение времени, сместилась вверх на пять делений от девятки к десятке. Стрелка, которая постоянно движется, обозначает секунды. Та, которая сместилась — минуты.

— А короткая?

— Она обозначает часы.

— А почему всего двенадцать цифр?

— Такова временная система человечества. Ты наверное заметил, что солнце поднялось выше. Так вот, как только солнце пересечет небо и зайдет на той стороне земли, закончится день. Сутки состоят из двадцати четырех часов. Один час состоит из шестидесяти минут, одна минута — из шестидесяти секунд. Таким образом измеряется время. Время идет постоянно, ничто в мире не в силах его остановить. Оно делает мир таким, каков он есть. Если разделить двадцать четыре на два получится двенадцать. Циферблат часов соединяет в себе как бы две половины дня — первую и вторую. Первая половина дня называется утром, солнце в это время там, где ты его сейчас видишь. Вторая половина дня — вечер. Солнце будет находиться на противоположной стороне неба. Видишь? Стрелки движутся к двенадцати. Это означает, что утро близко к завершению. Думаю, тебе стоит следить за временем, чтобы уметь измерять движение мира. Вот, возьми.

С этими словами Кронус протянул Алану серебристую бляшку.

— Это такие же часы, но поменьше. Прикрепи их к рукаву и носи с собой.

Так Алан и сделал. Едва прибор закрепился на голубой манжете его рубашки, маленький экран загорелся бледным желтым цветом и возник точно такой же циферблат, как и у часов на стене.

Так Алан узнал о существовании времени. Пожалуй, это открытие по важности могло сравниться лишь с его рождением. Ему почему-то не хотелось играть.