Феликс Кривин - Романтика моря Страница 2

- Что это на вас за костюм? - воскликнул краб Гиас. - Разве кто-нибудь где-нибудь это носит?

- Кто-нибудь где-нибудь что-нибудь да носит, - философски заметил краб Дориппе, который, как все старьевщики, умел посмотреть в самую суть. Краб Гиас этого не умел, и он сказал:

- Не думаю, чтобы это было красиво. Ни одна рыбка на это не клюнет, хе-хе... - и он откинул зеленую прядь, чтобы смерить взглядом своего собеседника. - Или вам не хочется, чтоб клюнула рыбка?

- Каждому что-нибудь хочется, - сказал краб Дориппе. - Нужно учитывать все желания.

- Какие такие желания? - посмеялся в ответ краб Гиас. - Разве можно учесть все желания? Я удовлетворяю свои желания, а все остальные желания - прошу меня верно понять - я не удовлетворяю.

- Это как сказать, - покачал своей рухлядью краб Дориппе. - Никогда не знаешь, чьи удовлетворяешь желания.

До сих пор они вели разговор вдвоем, но теперь к ним присоединился кто-то третий. Нет, это была не рыбка, которую хотел привлечь краб Гиас, хотя он и блеснул на всякий случай своим одеянием. Возможно, это был тот, кого имел в виду краб Дориппе. И вот этот третий подхватил краба Гиаса, как какую-нибудь мелкую рыбку, так, что краб Гиас только успел крикнуть:

- Осторожней! Вы испортите мой костюм!

С этими словами он исчез, совершенно исчез, а краб Дориппе тоже исчез правда, в другом, более благоприятном направлении. Краб Дориппе исчез, оставив свои старые вещи, которые, как он думал, могли в данном случае его заменить, и, исчезая, он думал о крабе Гиасе.

Краб Гиас любил одеваться. И он умел одеваться. Потому что ему хотелось привлечь внимание, непременно привлечь внимание.

- Привлечь внимание! - бормотал краб Дориппе, исчезая. - Одеваться нужно так, чтобы не привлечь внимание, а отвлечь внимание...

7. КАРАСЬ - НЕ ИДЕАЛИСТ

Карась, которого многие считают идеалистом, на самом деле далеко не идеалист. Он понимает, что щука - это щука, но что же прикажете - помирать? Конечно, лучше, чтобы во всей реке не было ни одной щуки, но ведь могли бы быть и одни щуки, и. что тогда? Допустим, все рыбы в реке были бы щуками. И пескарь был бы щукой, и окунь был бы щукой, и плотва... Куда бы тогда Карасю податься? Нет, Карась не идеалист, он понимает, что податься было бы некуда. А так - еще ничего...

Да и не в одних щуках дело. Бывает - как занесет в какой-нибудь горячий источник, где температура почти пятьдесят градусов, кто такое выдержит? Конечно, выдержать невозможно, до что же прикажете - помирать?

Карась не собирается помирать. Он понимает, что горячая вода все же лучше, чем совсем без воды, и что грязная вода - лучше, чем совсем без воды, и много щук - лучше, чем одни щуки.

Нет, Карась не идеалист, просто он умеет сравнивать.

8. ПЯТНИСТЫЙ ОШИБЕНЬ

Пятнистый Ошибень стоит на хвосте, как одноногий солдат, он не может уйти с поста - да и как уйти ему, одноногому, как пошагать этой одной ногой?

Здесь, в море, можно бы и поплыть, но это занятие не солдатское. Ошибень сам из рыб, но его всегда тянуло в пехоту. На то он и Ошибень, ошибка природы. Ошиблась природа, не таким его создала.

А может, она таким его и задумала? Чтобы в этом мире, где все куда-то бегут, куда-то плывут, летят и скачут, - чтобы в этом мире кто-нибудь стоял на посту. Так, должно быть, решила природа и создала Пятнистого Ошибня.

И теперь он стоит на хвосте и никуда не уходит.

Одноногий солдат с поста не уходит. Не потому, что он одноногий, а потому, что солдат.

9. ПУТЬ ЖИЗНИ

Тихоокеанский Лосось - не лосось Тихого океана. И не здесь его родной дом, и не здесь прошло его детство. Детство - это тоже наш родной дом, дом из которого мы ушли, но в котором остались навечно. И сколько бы мы ни странствовали, ни скитались в чужих временах, мы никогда не покидаем нашего детства. Той речушки, что вынесла нас во взрослую жизнь, не заменят нам просторы Тихого океана.

Он ищет свою речушку, Тихоокеанский Лосось. Уже давно взрослый лосось... Но какой же он взрослый? Взрослые - это дети, заблудившиеся во времени, потерявшие детство среди взрослых своих забот.

По солнцу, по звездам ищет свою речушку Тихоокеанский Лосось. Сколько на небе звезд, столько в океан впадает речушек. И среди них он находит одну.

Он узнает ее по аромату воды, потому что нет ничего памятней запахов нашего детства. Мы узнаем его, но узнает ли оно нас? Чтоб оно нас узнало, нужно сбросить блестящую мишуру, которой мы так дорожили в своем океане. В чужом океане.

Тихоокеанский Лосось сбрасывает серебристую мишуру и возвращается без всякого блеска, таким же, как уходил.

Он плывет по реке - далеко-далеко, словно спешит уйти подальше от океана. В детстве он легко плыл по этой реке, а теперь ему тяжело. В детстве легко плыть, потому что плывешь по течению, а потом приходится плыть против течения... Но он плывет, по уступам и водопадам он поднимается вверх, к своему детству. Туда, откуда он когда-то сбежал по течению...

Он возвращается к своему началу, и дальше - дорога в никуда. И перед тем, как пойти по этой дороге, он вырывает яму, чтоб закопать в нее самое ценное будущее свое потомство, не для смерти, а для жизни его закопать.

А потом из-под холмика выйдут на свет его дети. И они поплывут вниз по течению, все вниз и вниз, пока не окажутся в океане. Огромные, серебристые и утомленные огромностью этой и блеском, они начнут искать путь назад, в сторону своего детства, тяжелый обратный путь - через океан. Искать в небе одну-единственную звезду, на земле одну-единственную речушку. Путь по звездам - земной, а не звездный путь.

И поплывут они против течения, все вверх и вверх - против течения, до самого своего начала, которое будет для них концом, до самого своего конца, который для детей их будет начатом.