Андрей Лазарчук - Сад огней Страница 2

- На Земле та же картина, - сказал Лепешев. - Все пребывают в растерянности. Весь Совет в растерянности. Ты видел когда-нибудь Совет в растерянности? Страшное зрелище...

- Знаешь что, Женя, - сказал Вебер, - отдохни-ка ты сегодня. Поваляйся, подумай. Альбомы полистай, у тебя в каюте лежат. Терминал туда поставили - если понадобится... Дурацкое все-таки у нас положение: информации море, а ясности нет никакой.

В каюте Лепешев погасил свет и подошел к иллюминатору. Тяжесть на станции была ориентирована так, что планета, казалось, нависает сверху прекрасным бело-голубым куполом, зонтом, прикрывающим станцию и людей от мрака и холода глубокого космоса. Лепешев за свою жизнь видел вот так, вблизи, не менее трех десятков самых разных планет, но никак не мог к этому зрелищу привыкнуть, как нельзя привыкнуть, например, к Сикстинской Мадонне... И еще он в который уже раз попытался представить себе, что чувствовали, что испытывали те, кто впервые со стороны увидели сначала свою, а потом и иные планеты: Гагарин, Борман, Сайков, - и в который раз не смог...

Планета Эгле, подумал он. Название хорошее. Эгле - королева ужей. Интересно, кто это придумал? Королева ужей. Красивая и грустная литовская сказка. Надо найти и перечитать. Было бы забавно, если бы в названии оказался ключ к этой загадке...

Он пытался внутренне расслабиться, пустить воображение "попастись", но пока это не получалось - слишком уж сильным было напряжение последних недель...

...Литва - родина Чюрлениса, доброго гения, понятого - да и понятого ли? - только многие годы спустя после его смерти. Гения, который, подобно богам древности, сотворил мир. И вот в сорока парсеках от Земли натыкаешься на что-то такое, что заставляет вспомнить о Чюрленисе...

- Двадцать шестого мая двести сорок четвертого года автоматический зонд "Коралл ЕР" сообщил, что единственная планета звезды спектрального класса К4 обозначенной в Генеральном каталоге Нисса номером 28182667/34, имеет аномально высокий фон излучения в диапазоне деци- и сантиметровых волн, и прислал достаточно длинную запись этого фона. Всего несколько дней понадобилось, чтобы разложить его на частоты и расшифровать сигналы, оказавшиеся, как и предполагалось, телепередачами. Да, вздохнул про себя Лепешев, на это понадобилось всего несколько дней...

Он был в числе первых, кто эти передачи смотрел. До сих пор он сохранил в себе то ощущение изначального бессилия найти какой-нибудь смысл в бешено-калейдоскопической смене картин, лиц, орнаментов, геометрических фигур, пространственных построений, и еще массы чего-то, что не имело ни названия, ни аналогов, причем все это непрерывно перетекало из одного в другое, вырастая, неимоверно усложняясь, нагромождаясь до полного хаоса, гипнотизируя, затягивая в себя, как воронка водоворота... Редко кому удавалось выдержать это более трех-пяти минут. Он выдержал. Имело ли это смысл - уже другой вопрос.

Конечно, это была речь. Речь зрительных образов. Ничего подобного не знали ни на Земле, ни на других обитаемых планетах. Не символов, а именно образов. "Слишком сложная конкретика, недоступная нашему убогому абстрактному мышлению", - пытался поначалу шутить кто-то. Только поначалу, еще до того, как несколько ожесточенных штурмов, предпринятых совместно Лингвистами, экзолингвистами, ксенологами, логиками, структуралистами, лингвотопологами и прочими, при поддержке компьютерного парка всей Земли, к успеху не привели. Было создано несколько сот вариантов расшифровки записей, от самых примитивных до шизофренически-причудливых, и все они не выдерживали ни критики, ни проверки; причем чем дальше, тем нелепее они становились. На какое-то время проблема эглеанской речи заняла место, исконно принадлежавшее великой теореме Ферма... Наконец, многоуважаемый престарелый Мак-Маган подвел черту под этим этапом исследований: общение посредством передачи зрительных образов - то, которое используют эглеанцы - могло развиться лишь у существ, обладающих телепатией; наличие телепатии, в свою очередь, отмело необходимость в развитии - более того, в возникновении, - второй сигнальной системы; следовательно, ни о каком переводе не может быть и речи, поскольку переводить, собственно, не с чего: перед нами не язык (в любом смысле этого слова), а поток сознания в его первозданной форме. Понятие языка же эглеанцам абсолютно чуждо. А поскольку мы не обладаем телепатией и вообще не знаем, что это такое (тут мэтр допустил полемическое преувеличение, но незначительное), то положение выглядит крайне безнадежным: наши цивилизации есть и будут немы по отношению друг к другу. Что можно предпринять в этой ситуации, он не знает - более того, он полагает, что предпринять ничего нельзя, настолько далеко зашло расхождение в развитии самих принципов общения.

Авторитет Мак-Магана был настолько велик, что ряды штурмующих неприступные эглеанские бастионы поредели по крайней мере на порядок. Появился даже термин: "запрет Мак-Магана", которым прикрывались отступающие. В конце концов на культуре планеты Эгле свет клином не сошелся.

В этой обстановке очень символичным оказалось издание "Трудов по проблеме Эгле". Великолепный шестидесятитомник вышел тиражом в три экземпляра - именно столько заявок на него поступило. Взлет расцвет и падение массового интереса к "проблеме Эгле" были почти мгновенными: на все ушло менее трех лет.

Сохранившие верность знаменам со временем разбились на две группы, чтобы рыть туннель с двух концов. Постулат, выдвинутый Мак-Маганом, они принимали, но делали из него совсем иные выводы.

Одна из групп, собравшаяся в Принстонском университете вокруг очень сильного киберолога Роберта Андроникаса, пыталась сконструировать и запрограммировать ("воспитать в лучших эглеанских традициях", - говорил Роберт) компьютер-посредник. Работа началась бодро, но затем, как обычно бывает, стала вязнуть в частностях, важных и трудоемких мелочах; в делах такого масштаба всегда появляется масса ответвлений, которые приходится или хочется разрабатывать, и Роберту требовалось немало усилий, чтобы как-то удерживать правильный курс. Впрочем, как человек трезвомыслящий, он понимал, что все это - дело по крайней мере десятилетия. "Ах, Джин, сказал он однажды Лепешеву, забрав бороду в кулак и глядя поверх его головы своими греческими глазами. - В какую бездонную пасть мы засунули свои головы!"

Вторая Ереванская группа, где верховодили Рафаэлянц и Вебер, занималась непосредственным контактом. Идея эта, естественно, лежала на поверхности, но почти два года ушло на то, чтобы убедить всех, кого следовало, в желательности, целесообразности, допустимости, перспективности и безопасности такого контакта; всех убедить не удалось слишком свежи еще были впечатления от "кукольного театра" Земли ван Фландерна, когда попытка землян форсировать контакт едва не привела к гибели этой странной цивилизации, - поэтому вопрос был вынесен на рассмотрение Большого Совета Академии и прошел большинством всего в два голоса. Не сразу, но довольно скоро в систему Эгле был заброшен старый лайнер "Антарес", который стал орбитальной станцией. И вот три с лишним года идет диалог "на пальцах", за это время многое успели узнать и многое сообщили о себе, а вот понять - понять вряд ли удалось, и неизвестно, какое мнение о нас создалось у эглеанцев...