Лариса Бортникова - Восстановитель Страница 2

"Фекалия — п-педиатр". Иначе его и не называли. Похожий на большую лысую гусеницу он бесшумно семенил по коридорам станции, волоча за собой дурацкий чемодан. В чемодане болтался портативный голлоком с набором флэшек. Вессарец — вид спереди, вессарец — вид сбоку, вессарец — фрагменты внешности. К сожалению, флэшка "вессарец в разрезе" отсутствовала — чужие не соизволили обогатить земную науку подобной информацией. Наши знания о них ограничивались вводной фразой: "О цивилизации Вессар подробных данных нет", да глянцевым путеводителем по планете.

Через пару — тройку скучнейших занятий мы поняли, что наш Векалия — жуткий ксенофоб. Ксенофобище! У него даже лицо перекашивалось при виде чужого. Векалия брезгливо водил лазерной указкой по лицевым наростам голлограмы и срывающимся тенорком нудил.

— Предположительно роговая ткань. Провести анализ на сегодня не представляется возможным.

— А как они размножаются? — Зойка, нагло облизывалась, цеплялась взглядом за желтоватые белки Ашота.

— Увы, физиология вессарцев почти не изучена, — пятна на небритых щеках багровели, от чего наш п-педиатр казался еще уродливее.

— А что же мы тогда о них знаем? Вот, не дай бог, случись какой вызов, и что? Опозорим всю цивилизацию. Загробим парочку чужих. Так и до войны недалеко.

Санька, разумеется, юморил, но доля правды в сказанном имелась. Толку от "первой в истории ксенобригады неотложки" не было никакого. Головастые мужики в правительстве, видимо, разумно решили, что вессарцы с их уровнем медицины навряд обратятся к нам за помощью. А чтобы исключить даже минимальную вероятность такого форс-мажора, сформировали первую бригаду на российской станции — подальше от маршрутов вессарских «спиралей». Никому не нужная команда ксеномедиков с утра до вечера торчала в крошечной каптёрке в сотый раз разглядывая картинку "вессарец — вид спереди".

Через некоторое время мы не выдержали. Ввалились всем скопом в каюту к главному, окружили его, загалдели.

— Не честно! Это не честно! Нас направили сюда учиться, набирать опыт… А вы? Что вы творите?

— Безобразие. Отцу пожалуюсь! — кривлялась Зойка.

Зойкин папа — шахтер уже лет двадцать болтался где-то на лунных рудниках, но фраза обычно действовала.

— Так, — Павел Анатольевич поднял глаза, раскрашенные красной решеткой сосудов, и очень внятно произнёс, — Говорите, учиться? Вот и учитесь! Учитесь слушать, учитесь слушаться, учитесь выполнять приказы. Здесь вам не анатомичка — кишки девчонкам в трусы засовывать. Здесь база неотложки. И приказы обсуждать у нас не принято. Свободны!

— Ну, хоть бы кто другой, не Векалия, — возбухнул было Санька, но тут же осёкся под неприятным прищуром главного.

Ёрничали, издевались, передразнивали. Смеялись за спиной и в лицо. Даже невозмутимый Петро, принимавший участие в наших забавах лишь по привычке делать то же, что и все, пришёл однажды на занятия в ластах. Мы открыто потешались над фобией шефа, устраивая раз в два дня суматоху с ложным вызовом. Девчонки-диспетчерши подыгрывали: выделяли свободный канал в системе, подсоединялись к нашей каптёрке и, хихикая, сообщали: "Ксенобригада! Ксенобригада! Готовность номер один!" Векалия вздрагивал, пальцы его начинали нервно дрожать, голос срывался на шершавый хрип.

"На выезд, ребятки!", — шипел он, пытаясь справиться с ужасом, хватал чемоданчик и трусил к выходу. "Ксенологам отбой!" — расчет был идеальным. Ровно полторы минуты после объявления тревоги. П-педиатр замирал в дверях и, утерев пот с лица, улыбался: "Надо же! Опять…"

Мы смеялись. Впрочем, не только мы. На утренних пятиминутках народ веселился, как умел. Сам главный удерживался с трудом. Однако ничего не предпринимал. Мы ждали. Ждали, когда же наш наставник наконец не выдержит и сорвется. Либо побежит жаловаться начальству, либо… Что может произойти ещё, мы не представляли, знали только, что всё равно доведём Векалию до белого каления и выдавим прочь. Либо он, либо мы.

— Либо он, либо мы, — шипела Зойка, злая от того, что Векалия, казалось, не замечал происходящего.

Он всё таким же бесцветным голосом вещал нам о том, что вессарцы — гуманоидная раса, что их инстинкты аналогичны… Что их строение неизвестно, но… Мы зевали ему в лицо, мы играли в карты и травили анекдоты вслух. Векалия ковырялся в чемоданчике, извлекал оттуда набившие оскомину флэшки и снова и снова повторял про "предположительно роговую ткань". Еще он читал нам стихи… Оказывается, вессарцы одарили Землю своим эпосом. Нелепые фразы, нелепые слова: не то- ошибка переводчика, не то — доказательство полного идиотизма вессарцев.

"Свернувшись в спираль или в светло-зеленом. Надолго".

— Лучше поделитесь своим опытом, — Зойка вытягивала ноги в проход и зевала.

— Да ну, какой опыт? Я же п-педиатр, знаете ли. А тут… "Свернувшись в спираль…" Красиво! — заросшие черным пухом пальцы нервно выстукивали чечётку по клетчатому пластику.

— Чушь какая! — не удержался однажды Санька, — А что вы всё время с кейсом то ходите? У вас там герыч, поди, спрятан.

Векалия краснел, сипел что-то в ответ, отмахивался.

Прошел еще месяц. Без изменений. Мы начали привыкать к постоянному бездействию. Перестали приставать к главному. Тупо ходили на занятия и слушали бессмысленные вирши чужих.

— Это симптоматично, — замечала Зойка, — Мы подхватили от Ашота инфекцию. Тотальное оглупление. Скоро нас всех поместят в бокс и станут показывать через стекло первокурсникам.

"Вессарец вид спереди". "Вессарец вид сбоку". Вессарская поэзия, то немногое, что поможет нам разобраться в их психологии — "Свернувшись в спираль или в светло-зеленом. Надолго".

— Ребятки, а что, на ваш взгляд, главное для врача? — Ашоту удалось отвлечь нас от созерцания новых Зойкиных чулок.

— Знания… и опыт, — Санька задрал подбородок и отчеканил, — и уверенность в себе!

— Ты хороший мальчик… — кажется, он хотел продолжить, но тут каптёрка взорвалась дрожащим голоском диспетчерши Юленьки. "Ксенобригада — срочно в операционную! Тут это…, - голосок задрожал еще сильнее, — ваших пациентов подвезли."

Мы переглянулись. Вроде как с диспетчерской не договаривались. Векалия схватил чемоданчик и бросился к выходу. Всё как обычно. Только никто не давал отбоя. Коридор. Большая операционная. Свет! Первое что нас напугало — яркий свет! Второе — толпа врачей и сестёр перед входом. Почему-то все расступались, пропуская нас вперёд. Створки бокса, ведущего в операционную, были разблокированы. Вслед за Ашотом мы вломились в бокс, внешние двери съехались, и сквозь стекло мы увидели троих в форме нашего космофлота, с нашими шевронами, совсем не похожих на людей.