Михаил Успенский - Адъюнкт академии Михайла Ломоносов Страница 2

Потрясенный Ломоносов выскочил, забыв даже поклониться, под звонкий смех императрицы. Шувалов тоже был потрясен настолько, что даже не попытался зажилить часть денег.

Рихман, самый толковый из немцев, будучи посвящен в ломоносовскую затею, сказал, что таковой энергии, пожалуй, единственно на небесах обрести и можно. Михаила Васильевич тут же ухватился умом за его аллегорию и сочинил устройство, способное притягивать молнию.

На беду, точка, которую расчислил Ломоносов в качестве центра России, располагалась в местах, никакой географии отнюдь не подверженных...

...На определение искомой точки ушло еще три дня. Длинноногий Рихман мотался по лесу туда-сюда с буссолью и астролябией. "Сильный шаман", говорили про него тунгусы, а Ломоносова считали при нем простым работником, коли сам такие тяжести таскает.

Точка нашлась на самом берегу реки, на крутояре. Михаила Васильевич вырубил несколько тонкомерных лесин, срастил их лубками. Он торопился - парило неимоверно. На конец верхней лесины он прибил длинный железный штырь, от которого тянулась тонкая гибкая проволока - для ее изготовления приелось придумать особый сплав.

Разлучитель, освобожденный от рогожи, стоял на скале, возле него возился Рихман, отгоняя тунгусов, чтобы чего не открутили на украшение. Ломоносов укрепил основание шеста в земле, свободный же конец проволоки загнал в нарочитое гнездо Разлучителя. Шест гнулся, но держался крепко. И вовремя: из-за противоположного берега реки потянулись иссиня-черные тучи. Разлучитель сиял отполированной бронзой, медью, фарфором, стеклом, золотой канителью, пронизывающей согласно тщательнейшему расчету весь корпус.

Тунгусы стали ладить свой чум - тоже торопились, пока с неба не грянуло.

- Уходите, уходите! - замахал на них руками Ломоносов. - За нами через три дня придете, коли живы останемся...

Тунгусы не трогались с места.

- Я вашего бога Огды, - сказал Михайла Васильевич, - сейчас имать буду в золотую клетку, - он указал на Разлучитель. - А потом повезу на суд к Илии-пророку, дабы прерогатив его своими немытыми лапами не касался...

Тунгусы переглянулись и стали спешно сворачивать свое хозяйство, не желая видеть посрамления своего поганского кумира.

- Ну, Георг-Вильгельм, - сказал Ломоносов и притиснул ручищей немца, сбывается наше дерзновение. - Преславный Прометей огонь похитил, чтобы очаги по землянкам троглодитов возжечь, мы же воздвигаем просвещенную десницу на Хронос быстротекущий, ниже того - на сам Фатум роковой! Отныне судьба России и до веку единственно добром и разумом осияванна пребудет Диаволу на великое посрамление!

- Ох, Михель, не от него ли предприятие наше?

- Ништо! До сих пор филозофы все сущее объясняли токмо, нам же изменить его надлежит, и не станет более сирых и убогих, больных и увечных...

Тучи приближались, словно строй черномундирных прусских гренадер. Послышалась и канонада!

- С нами силы небесные! - перекрестился Михайла Васильевич. Ты не думай, добрый мой Рихман, что счастие отныне с одними лишь россиянами станет прибывать - маленько и немчуре достанется, все же и вы в Христа веруете, Идоложертвующим же и басурманам не завидую... Вольно же им было Магомету поклоняться, науки истреблять!

- Михель, мы будем гореть в аду! Мы вторглись в самые основы мироздания, дерзко его расщепляя, а разве не помнишь ты, что простая вода, делясь на гидрогениум и оксигениум, дают в итоге горючую смесь, чреватую взрывом?

- Помню, старый бурш, и не раз рыло тем опаливал... Давай лучше помолимся об удаче!

Молнии били уже в самую реку. Ветер трепал шест из стороны в сторону, но устройство держалось. Оба ученых стояли на коленях и творили крестное знамение, бормоча молитвы каждый на своем языке.

Вдруг Рихман схватил товарища за руку.

- Михель! - возопил он, стараясь перекричать гром. - А ты о другой-то России помыслил?

- Какой такой другой? - прервал молитву Ломоносов.

- О той, где не останется ни добра, ни разума, а будут лишь вечный позор, страдания и поражения? Мы ведь их тем самым на вечные муки обрекаем!

Он вскочил и побежал к Разлучителю. Ломоносов неуклюже поднялся и поспешил за ним.

Рихман схватился за проволоку, чтобы выдернуть ее из гнезда Разлучителя, но тут молния как раз и ударила в верхушку шеста.

Разлучитель загудел, заискрился, белое пламя пробежало по золотым проводкам, по стеклянным колбам, откуда выкачан был воздух, зажгло блестящие спиральки в этих колбах.

На камнях лежало обугленное тело Рихмана.