Юрий Брайдер - Опасное лекарство Страница 2

А дело ему предстояло нелегкое: используя свойства темпоральной установки и бездонную энергию, которую она черпала из времени, память и аналитические качества компьютера, а также свои собственные редкие способности, опыт и интуицию, перебросить бомбардировщик на сорок веков вперед. Для этого необходимо было покинуть свой мир, свое Первичное Пространство и вырваться на просторы могучего и беспредельного материального океана, особой, непознанной пока субстанции, миры и пространства в которой чередуются, на волнах которой наша Вселенная, подобно миллиардам других вселенных, не более чем пробковый поплавок, и одно из физических проявлений которой люди привыкли называть временем.

Время это не было какой-то абсолютной величиной. В одних пространствах оно неслось, как ураган, в других - ползло, как черепаха. Были времена попутные и встречные. В некоторых пространствах время еще не родилось, в других уже умерло, свернувшись в гравитационном коллапсе вместе с материей. В некоторых мирах время двигалось петлями. В этой невообразимой карусели, работая за пределами человеческих возможностей, пилоту необходимо было найти строго определенное пространство, пронестись с потоком его времени в нужном направлении, а затем, повторив все переходы в обратном порядке, возвратиться в свой мир. В упрощенной форме это напоминало путешествие без паруса и весел по запутанной сети рек и ручьев, то плавных, то бурных, текущих во всех направлениях и многократно пересекающихся.

Немного нашлось бы людей, способных совершать подобное путешествие. Эв как раз был из таких. От этого были и все его беды.

- В великий момент, когда вся нация напрягает силы в справедливой борьбе, ни один сознательный и боеспособный мужчина, вне зависимости от того, в каком веке он родился, не должен уклоняться от выполнения своего священного долга!

Так сказал ему человек с генеральскими погонами и золотым орлом на фуражке, когда Эва прямо из родного дома приволокли в этот чужой, незнакомый мир и поставили перед теми, кто должен был изображать призывную комиссию. Говорил генерал - остальные не успевали и рта раскрыть.

- Мы дадим вам возможность плечом к плечу с вашими внуками защищать высокие идеалы гуманизма, демократии и свободной инициативы, которые были дороги нам во все времена, но стали еще дороже сейчас, когда ради их защиты мы вынуждены были начать величайшую в человеческой истории войну! заливался соловьем генерал, подкрепляя свои слова красивыми, убедительными жестами. - На фоне грандиозных событий, которым суждено предопределить дальнейший ход развития мировой истории, в сложный период, когда отдельные неудачи и измена наиболее нестойкой части союзников отодвигает желанный час победы на неопределенный срок, ваш вклад в общее дело окажется особенно весомым! Службу будете проходить в войсках темпоральной авиации. Это чудо современной науки и техники! Им подвластно даже время!

- Но я, как бы это вам сказать, не совсем готов к выполнению такой почетной миссии, - сказал Эв. - Я не то что в авиации - в пехоте никогда не служил. Может быть, я смогу быть полезен... не здесь, а там... в своем времени. Я даже проститься ни с кем не успел.

- От лица народа, президента и Объединенного комитета начальников штабов заранее благодарю вас, - закончил генерал. - Уверен, что вы не пожалеете сил, а если понадобится, и жизни, для утверждения величия наших идеалов!

- Направо! - скомандовал сержант, все это время молча стоявший за спиной Эва. - Шагом марш!

- Я же объяснил, что не могу, - сказал Эв в коридоре. - Не то чтобы я не хотел... Я просто не могу. Я не военный человек. Я раньше детей учил в школе. И даже состоял в пацифистской организации. А тут придется бросать бомбы...

- У нас хватит способов заставить вас жрать собственное дерьмо, а не то что бросать бомбы, - сказал сержант. - Понятно? И чтобы я от тебя ни одного слова больше не слышал, тля лохматая!

Обычно покинувшие свой мир темпоральные бомбардировщики вначале оказывались в трансцендентном пространстве, которое пилоты называли Бешеным Болотом или Блошиным Заповедником.

Конечно, можно было попасть и в любое другое трансцендентное пространство, но обычно это был именно Блошиный Заповедник - странный мир, где время текло неравномерно, а привычные физические законы иногда были справедливыми, а иногда, неизвестно почему, - нет. Это трансцендентное пространство, единственное отличие которого заключалось в том, что оно было наиболее вероятным при первом темпоральном переходе, и наиболее изученным, считалось у пилотов ничем не примечательным и совершенно бесполезным. Далее трансцендентные пространства следовали без всякого порядка. Можно было сразу попасть в Пекло - мир, состоящий из одних элементарных частиц, секунда пребывания в котором была почти равна земному году, что с успехом использовалось темпоральной авиацией для возвращения из прошлого. В других случаях приходилось бесконечно долго блуждать в разнообразнейших пространствах, изученных, малоизученных и совершенно неизвестных, среди которых, очевидно, существовали и такие, для которых даже темпоральный бомбардировщик, способный без вреда для себя пронзить земной шар, оказывался легкой добычей. Слишком много пилотов не вернулось из рейдов, и некому было рассказать, куда их занесло и какая сила смогла расплющить неуязвимую оболочку или сквозь непроницаемую для любого излучения защиту добралась до хрупких структур человеческого мозга.

На этот раз Эву повезло. Он прошел Блошиный Заповедник, Второй Ненормальный, Решето, Могилу Кестера, какой-то непонятный мир со встречным движением времени, еще несколько неизвестных пространств, одно из которых оказалось очень сложным, - и очутился в Пекле. Там он пробыл ровно столько, сколько было необходимо, а затем, пройдя в обратном направлении с десяток миров, но уже не тех, а совершенно иных, возник в своем мире в тот же день, час и миг, когда его покинул.

Дважды за время рейда сердце Эва останавливалось, и его работу брала на себя система искусственного кровообращения. После прохождения Решета подключился дубликатор почек. Тонкий, острейший манипулятор несколько раз проникал в тело Эва и что-то сшивал там. О том, сколько клеток погибло в мозгу, можно было только догадываться.

"Жив! - подумал Эв, увидев привычное сине-фиолетовое небо, сверкающие внизу облака и далекую, изрезанную реками и озерами зеленую землю. - Жив! И на этот раз жив!"

Видимо, и компьютер был рад возвращению, потому что позволил родиться в человеческом мозгу этой совершенно нефункциональной мысли. И тут же Эв почувствовал, что с правой стороны к нему приближается что-то смертельно опасное, куда более стремительное, чем его мысль. В следующий неуловимый миг он почти физически ощутил, как лопается обшивка, рвутся сигнальные цепи и умирает расколотый на части компьютер.