Жерар Клейн - Самые уважаемые профессии Земли... Страница 2

Через минуту он успокоился, достал из кармана очки и включил фонарь. Его луч не был виден невооруженным глазом, но стекла очков превращали невидимый свет в видимый, и Метро высветил все углы библиотеки синеватыми сполохами.

Он быстро обнаружил диск с цифрами и экран. Сунув в рот пастилку, Метро тщательно разжевал ее. Потом уселся в кресло перед экраном, извлек из кармана камеру и магнитофон, постучал по ним ногтем и набрал номер на диске. Экран вспыхнул, на нем появилась эмблема Информации — женщина, дующая на одуванчик. Она повернулась к нему и глухим однотонным голосом спросила:

— Ваше имя?

Метро глубоко вздохнул.

— Варин. Социолог.

Голос его изменился. Теперь он звучал хрипло и надтреснуто, в точности как голос старика, в чье жилище он проник. Это было одним из последних изобретений подпольщиков.

— Я не могу разглядеть ваше лицо, — произнесла женщина. — Почему так мало света?

Метро ответил, как ему посоветовали:

— У меня плохое зрение. Резкий свет раздражает глаза. Вы хотите, чтобы я включил яркий свет?

И застыл в тоскливом ожидании, сердце его сильно билось.

Женщина равнодушно махнула рукой.

— Не стоит. Перечислите авторов и названия книг, которые вы намерены просмотреть.

Он на мгновение забыл, кем она была. Он откашлялся. И впервые ощутил страх. Ему хотелось подмигнуть женщине, объясниться, оставить решение за ней и дождаться его. Но она не поймет, ведь это лишь электронный образ.

— «Рассуждение о методе…», — сказал он. — Декарт. Полное издание, без купюр.

Казалось, что сейчас она встанет, выйдет из экрана и отправится в бесконечные проходы лабиринта Центрального Информатория за нужной ему книгой. Он представил, как она водит пальцем по алфавиту, возится с каталогом, взбирается на хрупкие железные лесенки. Хотя знал, что это только игра воображения. Центральный Информаторий был полностью автоматизирован. Вся память мира пряталась в тесно свитых спиралях тысяч километров пленки с такой плотной записью, что она могла быть прочитана только сложнейшими приборами. Скорее всего, во всем Информатории не было ни одной настоящей книги.

Раздался далекий щелчок, и по экрану побежали световые волны. Он было подумал, что его разоблачили, что ручки кресла притиснут его к спинке и будут держать, пока не явится информационная полиция. Лоб его покрылся испариной в палящем мареве пустыни, а спина заледенела от холода бездны. Затем на экране возникло лицо старика со скептической усмешкой, похожей на засохший шип розы, проткнувший время. Неужели бывают такие старики? Парик, а может длинные волосы и мушка на подбородке так старили его? А может из-за морщин вокруг глаз глубже казались провалы у крыльев носа? Так ли выглядел Декарт после тридцати, сорока лет жизни, или состарился за века существования на титульном листе?

Метро нажал ногтем крохотную кнопку камеры и включил магнитофон. На экране появился текст, и хорошо поставленный механический голос начал читать: «Здравый смысл наилучшим образом распределен между всеми людьми: ибо каждый считает, что в достаточной мере наделен им…»

Простым жестом можно было перевернуть страницу там, вдалеке, в этом всепланетном арсенале, где хранились призраки всех книг. И вскоре его пальцы забегали по клавиатуре, и страницы замелькали так быстро, что его глаза видели только смутные тени, а голос превратился сначала в визг, а затем в пронзительный свист. Но магнитофон и камера успевали считать бегущую информацию. Ему захотелось достать из кармана сигарету, закрыть глаза, затянуться ею в ожидании, пока не кончится книга, но он был осторожен. Метро просто принялся мечтать о новой судьбе книги, которую сейчас воровал. Человек в просторном пальто и с накладной бородой без единого слова возьмет из его рук магнитофон и камеру, протянет ему обещанный чек и исчезнет. А затем где-то в лесу, в глубине шахты или в подвале дома с миллионами квартир, а может и на дне моря, книга будет воспроизведена — переписана от руки или отпечатана на ручном прессе, и ее начнут распространять.

Метро знал, что работает только из-за денег, чтобы добиться хоть каких-то преимуществ — чуть больше места, чуть больше еды. До сих пор он поставлял на тайный рынок в основном порнографические тексты. А другие? Зачем читать Декарта, Маркса или Сартра, если ты не философ или историк? Какое странное и смертельно опасное любопытство толкало этих людей на нарушение закона — добывание и чтение книг?

Книги были распахнутыми дверями в мифические, нереальные миры. Из богатого опыта распространения порнографии он уяснил, что торговля женщинами была предпочтительней, чем книгами, а потому и соглашался, что закон справедлив, хотя не слишком колебался, нарушая его. Закон громогласно объявлял, что книги служат рабочим инструментом и не должны опошляться. Закон силой утверждал уважение к книгам. Чтобы получить их, следовало быть достойным. Или, по крайней мере, считаться таковым. По этим правилам Метро не был достоин получать книги, за исключением фотороманов, доступных всем и служивших для широкого распространения культуры. Он не страдал от этого, хотя книги пробуждали в нем какие-то неясные движения души и смущение.

Последняя страница застыла на экране, он наклонился и прочел, убеждаясь в незначительности и бессмысленности напечатанных слов, а голос уже молчал, ожидая знака, который вернет его к жизни: «И я всегда более буду обязан тому, чья помощь даст мне наивысшее наслаждение собственным досугом, чем тому, кто предложит мне на выбор самые уважаемые профессии земли».

От столь долгого чтения у него закружилась голова. Метро бросил взгляд на часы и убедился, что оставалось еще достаточно времени на копирование тонкой книжки «Манифеста коммунистической партии» или «Республики» или эссе Монтескье. За любую он получит приличную сумму. По причинам, которые мало его интересовали, подпольные распространители в данный момент увлекались политикой.

Он протянул руку к экрану, как вдруг услышал за спиной шорох. Быстрым движением он сунул в карман магнитофон, фонарик и камеру. Бросил отчаянный взгляд на экран. Хриплый и глухой, чуть надтреснутый голос Варина разорвал тишину.

— Что вы здесь делаете, мой мальчик? Крадете книги?

Метро сжал кулаки. Он мог убить старика. Но лучше было бы его уговорить. Старик страстно любил книги, и это давало крохотный шанс на успех.

— Нет, — произнес Метро, — нет. Я хотел только…

— Вы даже использовали мой голос.

Внезапный свет ослепил Метро. Он инстинктивно вскинул руки, чтобы прикрыть глаза. По спине пробежала холодная дрожь. Старик держал его под прицелом громадного старинного оружия. Метро увидел себя пришпиленным к книгам медно-свинцовой пулей, которую с мучительным грохотом выплюнет древний револьвер.