Карен Хабер - Партия с Генералом Страница 2

— Привет, — сказал он сонно, но глаза смотрели настороженно. — Как дела?

— Рафаэль, ты видел Карлоса вчера вечером?

— Вчера вечером было тихо.

— Но он был здесь?

Рафаэль покачал головой и начал тереть пол с двойным усердием, стараясь не встречаться с ней взглядом.

Сердце ее забилось. Мария поспешила вниз по улице, мимо лавки мясника, где в витрине висели почерневшие бараньи туши — настоящий пир для мух — к штаб-квартире Синей партии. Заглянув в окно, она увидела Алехандро Гомеса, партийного секретаря, который, сидя за деревянным столом, изучал вчерашнюю газету и потягивал себя за пышные черные усы. Когда Мария вошла, он поднял голову и оторопело уставился на нее, широко открыв глаза. Но тут же замаскировал эмоции под дежурным выражением лица.

— Buenos dias[1], — сказал он официально.

У Марии перехватило дыхание от страха.

— Ты видел Карлоса?

— Карлоса? Нет. — Он разгладил усы, левый, правый, и посмотрел на нее с сочувствием. — Я слышал, он ушел. Из города.

— Из города? Куда?

Гомес пожал плечами и вернулся к своей газете. Выйдя из штаба, Мария чуть не столкнулась с Антонио Сантино, давним партнером Карлоса по игре. Он вежливо кивнул, пропустил ее и двинулся дальше. Она догнала его, схватила за ворот голубой рубашки и повисла на нем, умоляюще глядя в глаза.

— Антонио, — сказала она. — Где Карлос?

— Карлос? Разве он не здесь? — Голос Антонио выдал фальшивую нотку, словно он очень старался казаться беззаботным. — Возможно, играет где-нибудь в карты.

Он нежно потрепал ее по руке, освободил воротник и быстро зашагал по улице.

Мария стояла одна, глядя на закрытые ставни домов, и чувствовала на себе взгляды множества глаз из-за этих ставен. Никто не хотел сказать ей правду, но она ее знала. Карлос пошел играть в карты с Генералом.

Она переборола ледяной страх, начавший было подниматься из живота к горлу, грозя задушить ее, заморозить навеки ее рот и заставить замолкнуть.

Бог знает что случилось с Карлосом в игорном зале генеральского дома, пока она спала. Мария задрожала. Карлос мог быть импульсивным, искренним, подчас изменял ей, но таковы были все мужчины в городе. Да, он любил карты — с этим можно было смириться. Он был ее мужем, и она не хотела жить без него.

Она медленно побрела домой и увидела Хоакина, ожидающего ее у двери. Увидев ее, он вскочил на ноги.

— Это ошибка, — сказала она ему. — Я знаю, что ошибка. Я пойду к Генералу и попрошу за Карлоса. Карлос иногда бывает придурковатым. Разве я не знаю? — Ее смех прозвучал громким, безнадежным аккомпанементом к словам. — Он открывает рот прежде, чем подумает, но он не такой уж бедокур или заядлый игрок. Он просто обязан вернуться домой. Как же я буду управляться с лавкой? С домом? Генерал это поймет. Конечно, поймет.

Хоакин смотрел на нее.

— Мария, ты спятила? Что ты говоришь? Никто никогда оттуда не возвращался.

— До сих пор.

— Но, Мария...

— Не пытайся меня отговорить. Я попрошу его, а если это не сработает, я заставлю его отпустить Карлоса.

Парень судорожно глотнул.

— Тогда я пойду с тобой, если не возражаешь. — Даже произнося эти слова, он начал дрожать, но все же сумел храбро вздернуть голову.

— Не будь смешным. На кого ты пытаешься произвести впечатление? Кроме того, если ты пойдешь со мной, кто останется в лавке? Ступай туда и жди Карлоса. И захвати запасной ключ от кассы.

Хоакин так просиял, что Мария тоже улыбнулась, несмотря на беспокойство, грызущее ее душу.

— И помни: я пересчитывала деньги вчера утром, — сказала она. — Поэтому оставь всякие дурацкие идеи вроде покупки леденцов.

Он кивнул, все еще улыбаясь, помахал рукой и убежал.

Мария вымыла руки и надела лучшее платье, белое с кружевным воротником, которое надевала только по воскресеньям. Она надела пару белых кожаных туфель, которые Карлос купил ей в Асунсьоне и которые она гордо носила, несмотря на жесткий шов, который натирал пальцы правой ноги.

Генералу придется ее выслушать. Он увидит, что она порядочная преданная жена, нуждающаяся в своем муже. На этот раз он сделает исключение.

Она произнесла короткую молитву перед бабушкиным деревянным распятием, висевшим в спальне в изголовье кровати, и дотронулась до своего маленького серебряного крестика на шее.

Она еще раз быстро осмотрела дом, набираясь уверенности от этих знакомых домашних вещей.Она кивнула креслу-качалке и попрощалась с часами на полке. Затем шагнула через порог и заперла за собой дверь.

В соседнем дворе Анита Кабеза вешала мокрые простыни на истертые почерневшие веревки.

— Мария, — окликнула она. — Куда ты так спешишь? Сегодня слишком жарко. Зайди попить кофейку, и я расскажу тебе о том, что мне вчера сказала Луиза.

Как ей ни хотелось этого, Мария знала, что останавливаться нельзя.

— Не сейчас.

— Почему? Что за спешка?

— Иду к Генералу. Мне сказали, что Карлос там.

Анита больше ничего не сказала. Застыв с обвисшей, мертвой простыней в руке, она быстро перекрестилась и уставилась на Марию, словно видела ее впервые. Секунду спустя она повернулась и заспешила в дом, захлопнув за собой дверь. Лязг засова прогремел, словно пушечный выстрел.

Мария закусила губу и спросила себя: а что ты, собственно, ожидала? Она быстро зашагала мимо домов друзей и соседей. Каждый встречный смотрел на нее с сожалением, словно думал про себя: pobre dies[2]. Как будто все они знали, куда она идет.

Когда она дошла до центральной площади городка, уличный метельщик Рамон печально поприветствовал ее. Она кивнула, высоко подняла голову и пошла дальше.

Вскоре она добралась до большого розового дома, окруженного высокой стеной, увитой оранжевыми бугенвиллеями. Здесь жили немцы, немцы, свободно говорившие по-испански и даже немного на гуарани, хотя Мария притворялась, что не понимает, когда они обращались к ней на этом языке. Гуарани был не для иностранцев. А немцы всегда останутся extranjeros[3]. Даже если они живут в городке со времен последней большой войны и их детей нянчат парагвайские женщины, обучая их говорить по испански, как местных.

Педро, работавший у немцев шофером, стоял у ворот, склонившись над сверкающим капотом большого синего «Пежо», и полировал и без того гладкий металл. Он приходился Марии троюродным братом по материнской линии. Педро был крупным мужчиной, почти таким же высоким, каким был дед Марии — Мигуэль: руки и ноги, словно стволы деревьев, на голове шапка иссиня-черных волос, блестевших в утреннем свете.

Золотые часы на запястье Педро поймали солнечный луч и отбросили радужного зайчика на капот. Мария знала, что Педро купил машину на деньги, полученные от контрабанды английского виски через границу в Боливию. Того, что платили ему немцы, естественно, не хватило бы на такую роскошь.