Томас Диш - Богатство Эдвина Лолларда Страница 2

— Достаточно, миссис Дулут.

Следующий свидетель изъяснялся настолько бессвязно, что секретарю суда удалось составить лишь конспект этого выступления. Мисс Наусикаа Хотчкисс являлась почетным преподавателем отделения английского языка и литературы университета Квебека, где подсудимый получал свой диплом пятнадцатью годами ранее. Мисс Хотчкисс заявила, что Эдвин Лоллард был способен читать, не шевеля при этом губами, писать печатными буквами и рассказывать длинные стихотворения наизусть; он любил поспорить на классных занятиях, но очень редко раскрывал рот во время хоральных песнопений… Защита оспорила приобщение этих сведений к протоколу на том основании, что, поскольку обвиняемый предстал перед судом не по поводу уровня своей образованности, то свидетельство мисс Хотчкисс к делу не относится и служит только тому, чтобы настроить против него присяжных. Обвинение возразило, что, хотя представленные сведения и не относятся к делу напрямую, они выявляют антисоциальные склонности в характере обвиняемого, приведшие его в дальнейшем к совершению преступления, за которое он теперь и предстал перед судом. Возражение обвинения было отклонено, однако, прения сторон так взволновали мисс Хотчкисс, что ее выступление, продлившееся еще полчаса, не представило никакой возможности понять, в чем именно состоит его смысл. В то время как собравшиеся вежливо не обращали внимания на патетические бредни мисс Хотчкисс и продолжали болтать между собой, обвиняемый, похоже, пребывал в состоянии все возрастающего возбуждения. В конце концов, он закричал на весь зал:

— Эта… эта идиотка — преподаватель английского! Преподаватель английского… ха!

Судебный медик, находившийся в зале, вынужден был ввести успокоительное обвиняемому, внезапно впавшему в бешенство.

— Пожалуйста, продиктуйте ваше имя, чтобы облегчить работу секретарю.

— Андерсон. А-Н-Д-Е-Р-С-О-Н. Джек Андерсон.

— Ваша профессия, мистер Андерсон?

— Старший помощник специалиста-консультанта в Кредитном Товариществе Кленового Листа. Наш девиз: «Занимайте сегодня — возвращайте послезавтра». Двадцать лет я в этом деле, и в первый раз…

— Спасибо, — сказал генеральный прокурор, поправляя пелерину на правом плече. — Просто расскажите Суду, что привело вас к знакомству с обвиняемым?

— Я занимался его заявкой. Это было два года назад.

— Каков был размер выданной ссуды?

— Ну, он просил миллион, однако нам удалось убедить его взять три. Кажется, этого не стоило делать. Наша компания не очень крупная, хотя мы уже двадцать лет на рынке. Я говорил об этом? Мы не имеем возможности изучать каждую заявку столь тщательно, сколь нам бы хотелось. Как вы, возможно, помните, экономика в тот год нуждалась в хорошем подстегивании, и учетная ставка Федерального Резервного Банка тому благоприятствовала. Данная ссуда должна была принести нам кругленькие семнадцать процентов. Но вы знаете старую пословицу: лучше синица в руках, чем журавль в небе.

— Вы знали, что обвиняемый уже разорялся в предшествующем году?

— Нет. Нас бы это сделало более осторожными. Но, как я уже говорил, это был тот случай, когда нужно успеть ухватить удачу. Дело первейшей срочности, если вернуться к обычным моим формулировкам. Заем в три миллиона долларов, такое нельзя было упускать. И затем, он действительно внушал доверие и представил отличные рекомендации. Я могу похвастать тем, что хорошо разбираюсь в людях. Меня в жизни еще не проводили. Это первый раз, когда…

— Мистер Андерсон, вы знаете, для чего предназначались указанные три миллиона долларов?

Свидетель нервно огляделся по сторонам, достал из нагрудного кармана шелковый платочек, смахнул пылинку, пытавшуюся подпортить блеск его мокасин из кожи кенгуренка, вернул платочек в карман и (вопрос вместе с пылинкой не исчез) ответил:

— Я так понял, что он издатель. Издатель книг.

Генеральный прокурор молчал, ожидая продолжения.

— В том нет ничего противозаконного, публиковать книги, не так ли? Лично я против книг, но семнадцать процентов всегда семнадцать процентов. И потом, речь шла не о порнографии… это были книги с иллюстрациями. Я видел одну. Она стоила двадцать пять долларов… Чудодейственный мир святого Франциска Ассизского. Религиозная! Как мог я предположить, что такой благочестивый человек окажется непорядочным, признайтесь?

Мистер Андерсон покинул свидетельскую скамью, огладил заботливо свой костюм из ткани с золотой ниткой и, подмигнув дружески, но с почтением, Судье, покинул зал заседания.

— Ваше имя?

— Брат Франциск Симеон.

— И это все? — спросил Судья.

— В нашем братстве мы отказались от мирских имен. Следуя обычаю, я выбрал имена святого Франциска и святого Симеона Столпника.

Брат Симеон сложил молитвенно руки и склонил голову.

— Вы являетесь, — продолжил генеральный прокурор, — «Ассизцем»?

— Благодарение Богу.

— Как нам интерпретировать ваш ответ? — спросил Судья.

— Если я могу себе позволить вмешаться, Ваша Честь, полагаю, свидетель хотел сказать «да», — объяснил генеральный прокурор. — Прошу Суд отнестись со снисхождением к тому, что вызван столь необычный свидетель, человек, который сам почти преступник, но его показания представляются нам существенно важными.

Судья кивнул головой, степенно и благожелательно.

— Брат Симеон, не могли бы вы поведать Суду о характере и целях вашей организации?

— Мы представляем религиозный орден. Орден Фиоретти, как мы сами себя называем, был создан более века назад. Нас десять тысяч только в этом штате. Мы практикуем аскетизм и живем на общественные подаяния.

— Призываете ли вы к ниспровержению правительства Соединенных Штатов вооруженным или насильственным путем?

— Боже упаси, нет!

— И тем не менее, вы проповедуете аскетизм. Вы противники изобилия?

— Мы знаем, что аскетичность никому в обществе не по вкусу. Однако мы придерживаемся умеренности. Так, трехразовый прием пищи в день по две тысячи калорий каждый здоровью повредить не может.

Несколько зрителей замерли с открытыми ртами, другие, менее впечатлительные, сдержанно захихикали, третьи, хрустевшие попкорном, просто не расслышали заявления брата Симеона.

— Нет необходимости шокировать суд упоминаниями о неприличных и мерзких обычаях.

— Боже сохрани!

— Сколько вы весите?

— Протестую, — взвился защитник.

— Протест принят.

Но вопрос генерального прокурора попал в точку. Рост брата Симеона, вместе с плетенными вручную сандалиями, составлял около метра семидесяти, а вес едва дотягивал до восьмидесяти килограммов.