Кир Булычев - Другая поляна Страница 2

- Да, - гремел он. - Я виноват. Я не выдержал. Я следил за ней. Я решил раз и навсегда положить конец сомнениям.

Значит, так и есть - передо мной доморощенный сыщик.

Он смотрел на меня с вызовом, ожидая немедленного осуждения. Ну что ж, я пойду тебе навстречу.

- Никогда не поверю, - сказал я менторским голосом, - чтобы вы могли опуститься до безжалостной слежки за женщиной, которую вы любите и хотя бы потому должны уважать.

- Да! - обрадовался Морис. - Я вас понимаю. То же самое я сам себе говорил. Я проклинал себя, но по вечерам дежурил у ее подъезда, а по утрам ждал, не выйдет ли она из дома с пустой корзинкой. Мне стыдно, но и Отелло стыдился, подняв руку на Дездемону.

Сравнение было рискованным, но моей улыбки Морис не заметил. Он сделал трагический жест, свалил со стола стопку бумаг и продолжал монолог, сидя на корточках и собирая листы с пола.

- Я не прошу снисхождения и не за тем к вам пришел. Но сегодня утром, в семь часов десять минут, она вышла из дому с корзинкой и пошла к тому скверу. На краю парка, за фонтаном, есть поляна. Почти открытая. Только кое-где большие деревья. Там как раз какое-то строительство начинается - столбы врыли, будут огораживать. Не самое лучшее место для грибов. Вы меня понимаете?

- Пока что ничего непонятного вы сказать не успели.

- Вот до этой поляны я ее и проводил. Только я не приближался. Представляете, если бы она обернулась!

- Не дай Бог, - сказал я.

- Так вот, она вышла на поляну и начала по ней бродить. Ходит, нагибается, что-то подбирает, а я стою за большим деревом и жду.

- Чего? Самое время выйти из укрытия, обратиться к ней и сказать, что виноваты, раскаиваетесь и больше никогда не будете.

- Я хотел так сделать. Но меня удерживал стыд... и подозрения.

- Какие еще подозрения?

- А вдруг она, набрав грибов, пойдет к нему на свидание? Или он сейчас выйдет...

-Убедительно, - сказал я. - Вижу перед собой настоящего рыцаря и джентльмена.

- Ах, оставьте, - ответил Морис. - Сейчас все это уже неважно. Важно то, что, пока я смотрел на Наташу, она исчезла. Представляете? Только что была посреди поляны и вдруг исчезла. Я глазам своим не поверил. Что вы на это скажете?

- Пока ничего.

- Я обошел всю поляну, выскочил на улицу - пусто. Вернулся в парк, заглядывал в кусты, чуть ли не под скамейки. Нигде ее нет. Вернулся на поляну и остановился примерно там, где видел Наташу в последний раз. И вдруг слышу ее голос: "Морис, что ты тут делаешь?" Она стоит совсем рядом, в трех шагах, с корзиной в руке.

- И в корзинке грибы?

- Почти полная.

- Ну и что дальше?

- Я сказал ей: "Тебя жду". "Чего не позвал? - отвечает она. - Смотри, сколько я набрала". "А где же ты была?" - спрашиваю. "Здесь". "Как здесь? Я уже полчаса здесь стою, а тебя не было". "А где я еще могла грибы собирать? Не на мостовой же!"

Морис замолк.

- В конце концов она обиделась на вас и ушла, - предположил я.

Я вспомнил, что обещал к обеду закончить статью, а рассказ Мориса явно затягивался.

- Ушла, - согласился Морис. - Но не в этом дело.

- В чем же?

- Понимаете, я подумал: здесь какая-то тайна. То Наташа была, то ее не было. Как будто в дырку провалилась. И в таком я был состоянии духа, что мне захотелось эту дырку найти.

- Похвально. В Москве много дырок, в которых выдают шампиньоны.

- Я дошел до той точки, где исчезла и появилась Наташа. А там такая небольшая низинка...

"Господи, - подумал я, - его ничем не остановишь. Неужели и я, когда бывал влюблен, становился столь же зануден и велеречив?"

- Ничего я там не обнаружил - лишь трава была утоптана. И я медленно пошел дальше, глядя по сторонам, - и тут я увидел шампиньон!

- Вот и отлично, - сказал я и посмотрел на часы, что не произвело на рассказчика никакого впечатления.

- И вообще на той поляне оказалось много шампиньонов. Я даже удивился, что раньше их не заметил. А пока я там бродил, пришел к решению, что нельзя с таким недоверием относиться к Наташе. Нет, подумал я, надо попросить у нее прощения.

Пауза. На минуту, не меньше. Я терпеливо ждал. Сейчас должен появиться таинственный разлучник, либо должна возвратиться Наташа, подбежать сзади, ласково закрыть ему глаза ладонями и спросить: "Угадай, кто?"

- И в этот момент, - продолжал он наконец, - я понял, что на поляне нет столбов для забора. Только ямы.

- Какие еще ямы?

- Ямы для столбов. Ямы для столбов, понимаете, были, а сами столбы лежали на земле. Вот, подумал я, и галлюцинации начинаются. Тогда я ушел из парка. И пошел к остановке двенадцатого троллейбуса.

"Кажется, рассказ подходит к концу", - с облегчением подумал я.

- Но там не было остановки двенадцатого троллейбуса, потому что там была остановка автобуса "Б", хотя такого автобуса в Москве нет. Я был в смятении и даже не удивился, а подошел к стоявшей там женщине и спросил: "А где останавливается двенадцатый троллейбус?" А она ответила, что не знает. "Как так? - спросил я. - Ведь я только полчаса назад на нем сюда приехал. Вы, наверное, нездешняя?" Она возмущенно на меня поглядела - и ни слова в ответ. Ладно, думаю, схожу с ума. Лучше, чтобы об этом никто пока не знал. И как ни в чем не бывало спросил: "Как доехать до метро "Аэропорт"?" "До метро "Аэровокзал"? Садитесь на автобус, сойдете через шесть остановок". Вы что-нибудь понимаете?

- Понимаю, - сказал я. - Сейчас вы мне расскажете, как проснулись и решили поведать свой сон любимому учителю.

- Ни в коем случае! - воскликнул Морис. - Это был не сон.

И в доказательство своей правоты он основательно грохнул кулаком по письменному столу. Я поймал на лету телефон. В литературе зафиксированы различные формы любовного помешательства. У многих народов любовная одержимость считалась вполне допустимым и никак не позорным заболеванием.

- Так слушайте дальше! Когда автобус подошел к метро "Аэропорт" и я увидел над входом выложенную золотыми буквами надпись "Аэровокзал", я понял, что не ошибся в своем диагнозе. Я спятил. Я старался глубоко дышать и думать о посторонних вещах. Спустился вниз, подошел к контролю, нашел в кармане пятак и опустил его в автомат, но он застрял в щели. Дежурная спросила у меня, в чем дело? Покажите мне ваш пятак. Я показываю, а она говорит: "Он же желтый! Пятаки должны быть белые, а он желтый". И показывает мне тонкий пятак из белого металла. И смотрит на меня так, словно я этот пятак сам изготовил. Я покорно поднялся на улицу. И знаете, чем больше я глядел вокруг, тем более меня поражало несовпадение деталей. Именно деталей. В целом все было нормально, но детали никуда не годились. Человек читает газету, а заголовок у нее не в левом углу, а в правом, дом напротив не желтый, а зеленый, трамвай не красный, а голубой - и так далее...