Сергей Герасимов - Осьмирук с планеты Безо Страница 2

Планета Безо поразила Джонкину одной деталью: над нею висел астероид средней величины, имеющий форму указательной стрелки. Конец стрелки указывал на центр южного материка.

«Южный, так южный», – сказала Джонкина и стала снижаться.

Атмосфера на Безо позволяла оставаться без скафандра, но не вечно, а примерно недели две, после чего спасала лишь аргоновая ванна. Можно было бы надеть скафандр, но Джонкина любила охотиться без всего, что стесняло движения.

Поэтому она оставила на себе лишь набедренную повязку. Все оружие самостоятельно левитировало на расстоянии вытянутой руки от нее: достаточно лишь напрячь нужные мышцы, как стволы сами прилипнут к ладоням. Просто и абсолютно надежно, как и все современное. Питалась Джонкина только сухими энегтабами, а воду пила из ручьев – экология позволяла.

Безо была примитивной планетой, еще далекой от технической эволюции. Вода встречалась повсюду и вся поверхность была заражена жизнью. Столько бактерий, что хватит перезаразить уйму планет. До изобретения универсальной сыворотки у Безо наверняка дежурил карантинный крейсер. Возможно, что астероид в виде стрелки – это след тех диких времен. Здесь водяные океаны, в которых плавают спруты и женщины с рыбьими хвостами, облака из водяного пара, здесь зимой идет снег и разгуливают Санта-Клаусы в валенках, а на вершинах гор лежат леопарды, вмерзшие в лед – как когда-то было и на Земле, судя по историческим сведениям.

На южном материке стояла осень, и листья осыпались днем и ночью, днем и ночью, большие листья больших деревьев. Под утро палая листва покрывалась холодным белым налетом, состоявшим из кристаллической воды. Неуправляемый ветер дул без всякого расписания. Никто не зажигал ночами искусственные звезды и перед сном Джонкина надевала черные очки, чтобы не видеть провала космоса прямо над головой. Иногда ветер становился таким холодным, что Джонкина зарывалась в кучу листьев и спала несколько часов, согреваясь. Тогда ей снилась родина, пластилиновые облака и летающие клетки с птицами и стрекозами внутри. На Безо птицы и стрекозы летали без клеток. Иногда становилось тепло и воздух наполнялся благоухающими светлячками. Осьмирука Джонкина еще не нашла, но уже чуяла его близость и видела его следы: сломанные ветви, примятую траву, запах, царапины когтей. Проснувшись на третье утро, она увидела и его самого.

Зверь был похож на уродливую морду, перекатывающееся на множестве конечностей. Морда имела два глаза, короткий нос, шерсть на макушке. Две пары клыков просто ужасающей длины. За всем этим тянулся, вроде бы хвост. Время от времени осьмирук вскидывал лапы и разбрасывал нечто, напоминающее хлебные лепешки. Джонкина затаилась и приготовила, на всякий случай абсурдизатор.

Осьмирук прошел на расстоянии метров сто от нее. Похоже, чудовище не обладало хорошим чутьем.

Когда осьмирук удалился и переплыл реку, громко хлюпая, ныряя и плескаясь как утка, Джонкина решила поискать одну из выброшенных лепешек. Для этого она выстрелила зонд и зонд просканировал местность. Однако, ничего интересного зонд не обнаружил. Наверно, это его способ испражняться, решила Джонкина и пошла к реке, чтобы проследить след осьмирука до самого логова. Она собиралась выследить зверя, убить и привести на землю по частям, чтобы там сделать чучело.

Так всегда и поступают охотники. Некоторые едят свои трофеи, но только из любви к традиции – ни одна инопланетная тварь пока еще не была вкусной. Все с пластмассовым привкусом.

Она оглянулась, чтобы оценить расстояние до ближайшего прикрытия, и сразу поняла, что оказалась в ловушке. Высокая влажная трава, примятая ее ногами, распрямлялась и луг принимал нехоженный вид. Так не ведет себя настоящая трава и, значит, это все же техническая планета, маскирующаяся под примитивную биологию. А создать все эти точные подобия трав, вод, деревьев и облаков под силу лишь очень мощному противнику.

Ничего, и не такое видала, – подумала Джонкина и нагнулась, чтобы сорвать травинку для анализа. Травинка оказалась удивительно прочной. Джонкина намотала ее на палец и дернула. Никаких сомнений: сорвать травинку невозможно.

Скорее всего эти зеленые гибкие пластины размещены в грунте как идеальный капкан – стоит им опутать мои ноги, и я никуда не денусь. Ничего, ничего, – подбодрила она себя неуверенно. Она не знала что делать. Можно просто идти к краю луга, но ни одно чудовище, построившее такой совершенный капкан, не позволит жертве уйти. Можно выжигать траву на своем пути и так продержаться час или два – а что если вся трава на Безо такая? Хозяин не спешит, еще бы, паук поймал единственную букашку за сто сорок лет – самое время с нею поиграть. А это значит, сейчас начнется следующая серия.

Джонкина совсем не боялась смерти. Она не имела ничего такого, что жаль уносить с собой в могилу: ни воспоминаний, ни надежд, ни невысказанных слов, ни целей, оставшихся недостигнутыми. Было лишь одно дело и, если умереть сейчас, оно останется болтаться, как обрубленная по локоть рука. Джонкина хотела убить осьмирука или хотя бы сделать этой твари очень больно. Еще больнее чем очень.

А потом заморозить и сварить в масле – но это вряд ли получится.

Она как раз размышляла о вариантах боли, когда инстинкт заставил ее остановиться. Замереть на месте. По-кошачьи вжаться в себя. На ее лице двигались лишь губы – она покусывала верхнюю, как делала всегда, прислушиваясь или присматриваясь. Ветер едва звучал в высоких деревьях у реки. Ритмично вскрикивала невидимая птица. Рассветное светило уже поднялось над оседающим туманом. В воздухе звенело предчувствие катастрофы. Джонкина сделала еще шаг и поняла, что это было. Листья. Три больших палых листа лежали слишком правильно.

Молекулярный распылитель произнес тихий «пых» и листья исчезли. Под ними пряталась совершенно настоящая, до ужаса реальная кисть человеческой руки, с растопыренными пальцами, ладонью кверху. Джонкина видела немало кусков тел, но этот был особенным. Он гипнотизировал, к нему хотелось прикоснуться, хотелось, чтобы пальцы сжались, крепко схватили тебя и не отпускали. Хотелось приложить эту руку к себе, к своей шее… Джонкина едва сдерживалась.

Ладонь была мужской, мозолистой и очень большой. Возможно, слишком большой для человеческой ладони. Раза в два больше ее маленькой женской ручки. Ногти грязные и длинные. Джонкина уже нагнулась, собираясь поднять этот предмет, когда следующий порыв ветра поднял листья и обнажил еще одну ладонь, невдалеке.

Обе были одинаковыми, то ли левыми, то ли правыми, но больше пальцы торчали в одну сторону, как никогда не бывает с руками человека, одного человека.