Владимир Аренев - Паломничество жонглера (фрагмент) Страница 2

Бредятина! Откуда бы ему староста деревни гвардейцев достал, из кармана своего, что ли? Или у старосты в подвальчике хранится набор бутылок, открываешь такую, а оттуда - гвардейцы, гвардейцы!.. - "Что прикажешь, хозяин?"

Ага, сейчас! У старосты-то подвальчик не пустой, конечно, но бутылочки там более приятного свойства, это точно.

Тогда откуда взялись эти, на лошадях?

Впрочем, откуда бы ни взялись, Кайнору лучше в таком виде на глаза им не попадаться. Он вернулся в овраг, показавшийся уже почти родным, и залег в кустах, из которых можно было просматривать всю поляну с творившимся на ней действом.

Творилось - странное.

Жмун, растрепанный и недоумевающий, в окружении остальных циркачей, стоял перед гвардейцами едва ли не по стойке смирно. Кайнор знал Жмуна уже не первый год и впервые видел его таким. Смирением старый фокусник никогда не отличался: даже если вел себя вроде бы почтительно, умел, жучина, тоном или просто разворотом плечей показать, что подчиняется только внешне.

Сейчас вся фигура Жмуна олицетворяла собой сплошную покорность. Гвардеец (видно, старший в отряде) нависал над фокусником нешутейным обещанием скорой расправы за грехи этой и всех прошлых Жмуновых жизней. Скупые, презрительные движения, короткие слова-плевки - так высокородный господин швыряет горсть медяков нищему калеке.

Жмун покачал головой, отказываясь от подачки.

Росчерк плетки-девятихвостки в руках одного из гвардейцев - на рубахе старого фокусника проступают небрежные наброски будущей трагедии.

Санандр, силач и акробат труппы, подается вперед, чтобы то ли закрыть собой Жмуна, то ли перехватить руку гвардейца... - не успевает. Занесенную для очередного удара плетку перехватывают такие же скупые слова капитана гвардейцев. Бивший, повинуясь приказу, опускает плетку и отъезжает чуть назад.

Кровавые росчерки растекаются на рубахе Жмуна, так и не став словами трагедии. Дешевый фарс, репетиция актеров-неудачников. Так не играют, таких характеров не бывает!

Капитан гвардейцев спешивается и, кажется, просит у Жмуна прощения за "излишнюю горячность своего подчиненного" (Кайнор буквально слышит отсюда, из кустов, эти слова). "Не обижайтесь".

"Может, я выпрыгнул не в то окно? - беспокоится Кайнор. - Может, у хитруньи-Зойи в комнате была какая-нибудь волшебная рама, пройдя через которую - или там выпрыгнув именно в подштанниках, - попадаешь в другой мир? Мир, где гвардейцы интересуются безобидными циркачами, а их капитаны способны просить о прощении у безродных?"

Проще поверить в волшебные бутылочки в подвале у старосты!

Жмун тем временем выслушивает очередную порцию вопросов от капитана. Снова качает головой и хмуро косится на остальных гвардейцев, которые по-прежнему гарцуют вокруг них на лошадях.

"Мы все-таки подождем", - отвечает словом и жестом капитан и велит своим спешиться.

"Вы-то подождете, - тоскует в кустах Кайнор. - Я мне каково здесь?!"

Но он еще не созрел на то, чтобы идти к фургонам, прямо в лапы гвардейцев. Теперь, когда первый мандраж прошел, Кайнор понял, что приехали эти щеголи, конечно, не из-за сегодняшнего конфуза в доме Зойи.

Но - и это он тоже знает совершенно точно - приехали они именно за ним, Кайнором из Мьекра, Рыжим Гвоздем.

Поэтому он лежит, как лежал - брюхом в грязи, стертыми каблуками к медленно тускнеющему небу, - и бдит. Рано или поздно Жмун подаст знак или найдет другой способ связаться с ним.

Жмун действительно нашел, но сперва решил занять чем-нибудь гостей, чтобы, значит, не скучали. И, скучая, по сторонам не зыркали.

За дело принялась Киколь - будто бы в преддверии будущего вечернего выступления решила порепетировать. Ее танцы всегда пользовались бешеным успехом у любой публики, которая хотя бы наполовину состояла из мужчин. Кайнор сперва решил, что затея с танцами в данном случае не сработает. Слишком грубо, слишком явно. В конце концов, пошло. А капитан гвардейцев не-ет, не дурак, даже отсюда, из кустов, видно.

Но, словно в подтверждение тезиса о "так не играют, таких характеров не бывает", гвардейцы повели себя именно так, как рассчитывал Жмун. Ржали громче собственных лошадей и браво толкали друг друга локтями: погляди, мол, какова цыпочка!

Киколь-цыпочка соответствовала; да что там, даже Кайнор в своей импровизированной засаде загляделся. А заглядевшись, не заметил Друлли, которая с видом вышедшей прогуляться до ближайшего деревца собачки подбиралась к Кайноровой лежке. Когда влажный нос ткнулся ему подмышку, жонглер едва не завопил от испуга.

- Фу ты, дура! - облегченно прошептал он, когда выяснилось, что это не жаждущий общения упырь с ближайшего погоста и не отбившийся от отряда гвардеец. - Нельзя же так!

Друлли смущенно попятилась, мол, ну извини, хотя, вообще-то, для тебя же стараюсь. Из-за ее ошейника выглядывал косой уголок записки.

От Лютен, понял Кайнор, едва лишь развернув листок. Почерк - ее; не почерк, а сплошные гадючьи следы, причем гадюки бешеной. Словом, хорошо отображает ее подлую натуру. А вот прочитать... н-да, сложновато.

"Туд тибя дажжидаюца тваи друзья. Старые. Прихади скарей".

Ничего не скажешь, это она хорошо сообразила. Даже если бы гвардейцы поймали Друлли, всегда можно сказать, что Лютен нарочно послала собаку за муженьком. И никто не заметит трех штришков внизу письма, а в них зашифровано: "Держись от нас подальше, пока гвардейцы не свалят. Если не свалят - встречаемся в Трех Соснах". Три Сосны - это деревня дальше по тракту, если на юг ехать.

В другой раз, будь Кайнор при кафтане и штанах, он бы прямо туда и отправился. Но сегодняшние скачки в окна такую возможность исключили напрочь. До ночи, во всяком случае, придется полежать в кустах, а дальше по ситуации.

Кайнор аккуратно оборвал уголок с тремя штришками и вложил письмо за ошейник Друлли. Потрепал лохматую по загривку:

- Извини, что ничего с собой нет. В другой раз сквитаемся, морда. Ну, беги!

Она побежала к фургонам, по-щенячьи выворачивая задние лапы. Кайнор поневоле улыбнулся: Друлли он выходил из мокрой, дрожащей зверушки размером не больше детского кулачка. Никто в труппе не верил тогда, что собачка выживет...

"Нашел время сантименты разводить, старый пень!" - Кайнор потер шею и решил, что вполне может позволить себе вздремнуть. Ночка при любом раскладе предстояла та еще...

- Ты только не дергайся, - сказали у него за спиной. - А ти-ихо-тихо руки за голову - и вставай.

Медленно и "ти-ихо" Кайнор поднялся.

- Вот молодец, - проворчал гвардеец, Цапля ведает как оказавшийся у него за спиной. - Теперь двигай к фургонам. Тебя уж все заждались, Гвоздь.

В каждой голове - куда деваться! - прописаны свои законы и запреты. А еще - советы не поступать так-то и так-то. В Кайноровой, например, сейчас ожил и запульсировал совет повиноваться пленителю во всем и беспрекословно.