Джеймс Типтри-младший - Последняя из могикан, или Небо в алмазах Страница 2

Последняя из могикан, или Небо в алмазах

— Поступил сигнал, инспектор.

Оператор «Корониса» показала розовый кончик языка безобразному мужчине, ожидающему в патрульном катере Пояса астероидов. Катер завис в полумиле от базы «Коронис». «Весь щетиной зарос, — подумала оператор. — Брр…» И спрятав язычок, мило прощебетала:

— Это с… ага… с Франшизы Двенадцать.

Лицо человека на патрульном катере сложилось в еще более безобразную гримасу. Звали его инспектор космической безопасности Голлем, и у него болел живот.

Известие о том, что инспектора Компании мучают боли, порадовало бы всех до одного пузыресквотеров от Деймоса до Колец Сатурна. Разве что они бы, пожалуй, удивились, что у инспектора вообще имеется желудок, а не бобина магнитной ленты с записью контактов. Голлем, говорите? Да, всех друзей Голлема хватило б, чтобы основать колонию на мезоне, и сам он прекрасно это знал.

Впрочем, его желудок х этому привык. Желудок начал даже привыкать к работе на «Взаимный фонд Коронис», а его хозяин еще не оставлял надежды, что ему удастся пережить своего босса по имени Квайн.

Убивала его вовсе не желудочная колика, нет, дюйм за дюймом его снедало то, что он спрятал за Франшизой Четырнадцать, на самом краю сектора «Коронис».

Голлем, хмурясь, смотрел на экран, куда девица Квайна как раз вносила беды его следующего обхода. Считалось, что живая девица за консолью коммутатора повысит боевой дух служащих. Но при виде ее настроение у Голлема не улучшалось. Он знал, как выглядит, и нутром чуял, что это за вспышка была у Двенадцатой.

Когда набитые девицей данные вышли к нему на экран, он сразу понял, что это и впрямь жалоба на «барабашку», Призрачные сигналы в линиях.

О боже, нет. Только не это.

Он ведь только что все исправил и замел следы.

Франшизу Двенадцать держала «Уэст Хем Химикаты», жутковатая компания, которой заправляли киборги. Если он не доберется туда в ближайшее время, они пошлют следопыта. Но как ему туда попасть? Он только что оттуда, и к тому же по расписанию он должен двигаться вверх во Франшизу Один.

— Развернуть обход, — буркнул он в микрофон терминала. — Начать с Франшизы Четырнадцать. Цель: внеплановая проверка наращивания конгломерата на Одиннадцатой плюс экстренный ответ на вызов с «Уэст Хем». Выделить два дополнительных блока питания.

Девица занесла все в журнал базы; ей решительно не было дела до того, что инспектору взбрело в голову начать свой обход с космоклоаки.

Обрубив связь, Голлем ввел код нового курса, пытаясь не думать о том, как будет объяснять Квайну, на что пошли излишки питания. Если хоть кто-нибудь залезет в его терминал и найдет в бортжурнале фиктивные записи, грузить Голлему до конца жизни руду, да еще с электродами за ушами.

Он набрал с клавиатуры код инъекции «Вэйгиз», чтобы снять боль в желудке, и поймал ошибку в коде, какую исправил без особой радости. Большинство «пояснйков» (так звали жителей Пояса астероидов) приняли переход на реактор, работающий от накопителя гравитации, с распростертыми объятиями. Голлем терпеть его не мог: какая радость висеть, качаясь вверх-вниз задницей, вместо того чтобы самому гнать жестянку, куда пожелаешь. Как по старинке, по-настоящему.

Я последний фанат машин, думал он. Богом забытый динозавр в космосе…

Но у динозавра хватило бы ума не связываться с мертвой девчонкой.

И с «Рагнарёком».

Стрелка на индикаторе суммарного давления атмосфер качнулась и подпрыгнула, и патрульный катер ввинтился в нод искривления поля — Голлем, во всяком случае, надеялся, что так это произошло. Он отпихнул щупальце нового биомонитора, какой ему запихнули в корабль, и стал смотреть на звездную россыпь на обзорных экранах, пока искривление пространства не превратило эти звезды в кашу. В Поясе всегда есть на что поглядеть. На сей раз это была буря из мелких полумесяцев, хвостом тащившихся за его кораблем и поблескивающих, когда кувыркались камешки.

«Небо в алмазах…»

Из больших иллюминаторов «Рагнарёка» видно голое и пустое пространство космоса. Вот как когда-то умели летать. Его Железная Бабочка. Он поскреб в бороде, подсчитывая: заглянуть к сквотерам на Четырнадцатой, а потом пять часов до «Рагнарёка».

Пискнул сигнал сводки погоды, указывая на то, что с тех пор, как он вводил курс, изменилась скорость перемещения завихрений поля. Он покрутил тюнер, настраиваясь на волну сводки и спрашивая себя, каково бы жить при погоде, сплошь состоящей из вихрей ветров газа и жидкой воды. Сам он воспитывался на Луне.

Вспышка, о которой бубнила сводка погоды, оказалась парой беглых астероидов, на всех парах несущихся прочь с орбиты Большого Юпа. Старик: Юпитер еще мог время от времени разразиться парой-другой астероидов-камней. Эта парочка напоминала беглых троянцев, и направлялись они, похоже, в Дальний от «Коронис» нод, в сектор Темис. Сектор, по сути, пустовал, там не было ничего сколько-нибудь значительного, кроме какой-то новой медбазы. Впрочем, это дело не его, а инспектора с Цереса, придурковатого малого по имени Хара. Хара, вероятно, слишком занят сейчас тем, что толкает мутировавший бактериофаг, чтобы заметить, как они пролетели. А жаль — троянцы богаты газами.

Время кормежки. Голлем вскрыл пакет «овипафф» и врубил музыку. Свою музыку. Старый хеви-метал времен фронтира. Эти бьющие на подсознание новые биостоны не для него. Чумовые электронные децибелы вдарили по переборкам. Большими бесполезными зубами Голлем жевал пасту, кабина сотрясалась.

«Не найти мне удоВЛЕТВОРЕНЬЯ!»

Биомонитор поджал все свой ложноножки. Поделом тебе. Никто не звал тебя на Голлемов корабль, симбиот сосущий.

Хеви-метал сделал свое дело. Голлем занялся упражнениями зарядкой. Нельзя запускать себя, полагаясь на волю невесомости, как Хара. Как все они теперь. Изящество движений в невесомости? Дерьмо собачье. Немодное тело Голлема сгибалось и распрямлялось.

Горилла. Ничего удивительного, что собственной его матери хватило одного взгляда на него, чтобы броситься наутек. «3а две тысячи световых лет от дома...» А где у Голлема дом? Спросите у Квайна, спросите у Компании. Космос давно поделили Компании с большой буквы.

Пора тормозить в Четырнадцатую.

Франшиза Четырнадцать радовала своей неизменностью: беспорядочный и беззаконный муравейник налепленных одна на другую икринок и переходов меж ними. Когда разрешение стало лучше, икринки превратились в скопление пузырей-хабитатов с мономолекулярной оболочкой. Конгломерат астероидов, к какому они крепились, был синхродеформирован задолго до того, как Голлем начал обходы. Первые колонисты делали это с помощью реактивных двигателей. Круто. Теперь любой ребенок с сумматором гравитации как хочешь выправит тебе орбиту.