Галина Панизовская - Моя Галатея Страница 2

- Балда, осел беспросветный, - кричу я Галатее, - ведь она же рыжая. Рыжая, ногти обломаны и не знает даже логарифмов.

В этот день я в первый раз по-настоящему замечаю Таньку. И еще я вдруг обнаруживаю, что, думая о моей машине, называю ее "он".

В этот день я в первый раз замечаю Таньку. И на другой день я замечаю ее тоже.

- Приветик, - входит к нам Танька, качаясь на "шпильках".

Все лампы Галатеи переходят в режим перегрузки.

А я достаю папиросу.

Белый палец гладит лоб Галатеи. Тупой палец с коротким ногтем. "По существу, это просто уродливо", - говорю я себе.

Если б начать все сначала, я смотрел бы только на девушек, у которых есть маникюр. Не слишком бледный.

Сначала была Алена. Мы были тогда студентами, вечерами сидели в библиотеке, Алена прижимала к виску тупой палец, а я смотрел, как она это делает.

Если бы начать все сначала, я смотрел бы лучше труды по новой математике и, может быть, постиг бы матричные скопления высших порядков. А я смотрел на ее руки в пятнах химикалий и на то, как она сидит, подогнув ногу.

- На вечере будете? Я выступаю, - сообщает Танька-лаборантка. И подносит пальцы к виску знакомым Алениным жестом.

- Я тебе нужен? - спрашиваю я Галатею, когда стихает стук каблучков.

Я заранее поставил ей два пушпуля [пушпуль - пушпульная (двойная) схема] на вход: против перегрузок. Но черт ее знает... Валерьянки ей не дашь, курева не предложишь. Сам я стал курить по две пачки в день.

Алена была рыжая, так что Димка сказал про нее однажды: "Подумаешь, золотое руно!"

- Добрый день, Машина, - следующим утром кивает Танька и отбрасывает рыжие волосы.

И что-то сжимает мне грудь. Так же как когда-то...

Алена. Я был не интересен ей и не нужен. А я сидел на лекциях и писал в конспектах: "Алена". И ждал, когда придет вечер и можно будет пойти по ее улице, подняться по ее лестнице, позвонить и слушать ее шаги: как они рождаются, как приближаются...

Если б начать все сначала, я читал бы в те вечера солидные журналы... А я ходил по Фонтанке, смотрел в черную воду...

И тогда я задумал этот мой совершенный мозг - мою машину. С которой не могло бы такое случиться.

- Вспомни, Галатея, я рассказывал тебе об Алене?

- Алена... Алена... - вспоминает Галатея. - Это статуя. Из белого мрамора. Она теплая. Она живая... Она прекрасна... Ее никогда не будет... И, может быть, она немножечко Таня.

- Ну знаешь! Такого я не мог тебе рассказать!

- Вы обо мне забыли? - услышал я голос своей гостьи.

Это была Таня. Она сидела, поджав ногу, и пыталась натянуть на колени юбку.

- Таня, - сказал я. - Таня. - И почувствовал, что охрип.

- А я все вспоминаю, - перебила она, - у вас была машина. С каким-то античным именем?..

Как будто меня стукнули по затылку. Потому что Таня сидела под лампой, и свет запутался в ее волосах, и я как раз почти убедил себя, что Галатея тут ни при чем.

- ...с ней еще что-то тогда случилось?

"Не хочу вспоминать, - остановил я себя, - не хочу!"

Но мало ли кто чего не хочет!

- Человеческий мозг, - сказал я тогда Галатее. - Ты знаешь, в чем его слабость?

- Мала скорость переключении, не та память...

- Да. Но не только в этом. У нас много "дорожек" мыслей. Понимаешь? Есть одна главная дорожка. Ты решаешь ею задачу, думаешь ею, когда пишешь. Ты видишь и слышишь ею все и всего яснее. Это полезная дорожка - зона ясного сознания.

- А другие?

- Другие вносят путаницу. Главная дорожка берет интеграл, а вторая улавливает в это время музыку, а третья вспоминает вчерашний вечер. И они все перебивают друг друга... Какая уж тут может быть четкость!

- А как я? - спросила Галатея. - Ты сделал мне только главную дорожку?

- Я сделал главную биоцепь... Но ты синтезируешь мозг сама. С тех пор как ты стала видеть и слышать, я не контролирую больше твою структуру.

- Но и я не контролирую ее тоже.

- Это бессознательно. Твой мозг растет. Он стал почти в тысячу раз более электрически интенсивен, с тех пор как я впервые тебя включил.

- Ты мог бы различить, есть ли во мне эти ваши вторичные помехи?

- Прислушайся к себе. Каждый легко различает их сам.

Индикатор Галатеи тускнеет.

- Молчишь? - интересуюсь я. - Молчишь? Так я скажу тебе. Двадцать процентов мощности идут у тебя по главной дорожке. Только двадцать. Остальные - паразиты. И ты это знаешь.

Машина не отвечает.

- Послушай, Галатея, все эти боковые линии, и эмоции, и вообще... Ведь ты не человек, в тебе это не фатально. Ты мог бы подавить в себе...

- Не могу, - тихо сказала Галатея. - И может быть, не хочу. И это уже невозможно.

Вот и все. А я надеялся, что машина меня поймет. И, честно говоря, это была моя почти последняя надежда. Почти - потому что ведь существовал еще шеф...

- Эх ты, Дон-Жуан от электроники, - сказал я Галатее и пошел его караулить.

- Здравствуй, умница, - проворковал шеф, когда мне удалось затащить его в свой отсек. - Га-ла-тея? Ха-ха! Почему Галатея? Берегитесь, коллега: это напоминает манию величия... А?

Он мило шутил. А мне было не до шуток.

- Не падайте духом, коллега, - сказал он на прощанье. - Не падайте духом! На днях мы с вами займемся. Вот только кончатся заседания совета...

- Зря ты назвал меня так, - упрекнула меня Галатея, как только за ним закрылась дверь. - Она была бездарь, эта ваша критская статуя. Ну что от нее осталось... в науке?

Я смотрел в ее странный зеленый глаз.

Теперь я знал, что шеф не поможет. "Кончатся заседания совета", - как легко он это сказал. Но если по правде, в последние пять лет заседания, конференции, симпозиумы практически не кончались ни разу. Вся жизнь наших институтских столпов - сплошной ученый совет...

В глазу Галатеи бродили нервные тени.

- А от тебя-то еще что останется? - с опозданием огрызнулся я. - Тоже мне страдалец - молодой Вертер!

И вышел, хлопнув дверью.

Со злости пролетаю по коридору до самой аппаратной и натыкаюсь на Димку с Аликом. Только их мне и не хватало! Впрочем, они, кажется, заняты: возбужденно шепчутся в углу у генератора.

- Вить! Шеф только что объявил: сегодня на совете наш вопрос опять не попадает! - сообщает мне Алик.

Ну понятно, у каждого свои неприятности... Я киваю и делаю вид, что срочно ищу в ящике для крепежа болты или гайки. Да и о чем тут говорить? Ясно и так - ребята бесятся, еще бы! Целый год они ждут, чтобы утвердили темы. Но на нашем Олимпе спешить не принято...

А они уже шепчутся опять. И вдруг до меня долетает что-то вроде:

- Галатея... Галатеей...

Что им нужно от моей машины? Прислушиваюсь, продолжая, конечно, рыться в ящике.

- Галатея... Галатее... Галатею, - долетает до меня.

Кажется, эти недопеченные Эйнштейны собрались учинить очередной розыгрыш?