Юрий Соколов - Строка из стихотворения Страница 2

За каменными воротами, открывавшимися на площадь, шла дорожка, выложенная плоскими камнями, между которыми пробивалась жесткая, стлавшаяся по земле трава. Кругом в беспорядочном смешении буйно разрослись кусты и деревья. Сонный покой царствовал здесь; мертвенная тень города только коснулась сознания, прошла и исчезла, растаяв в жужжании пчел и душном аромате цветов.

- Вот он, фонтан. - Вадим протянул руку. - Это мой старый друг. Он поит меня с незапамятных времен; в нем самая вкусная вода на всем побережье.

Они опустились на скамью, стоявшую в тени старых кедров и кипарисов. Впереди, на залитой солнцем площадке, бронзовые тритоны, сидевшие на высоком камне, выбрасывали в небо упругие струи, разлетавшиеся мельчайшей радужной пылью. Кругом росли пышные кусты испанского дрока, покрытые ярко-желтыми пахучими цветами. Шумящая вода непрерывным потоком брызг падала в круглый бассейн с обвалившимися стенками, заросшими зеленым бархатным мохом, и бежала вниз, в море, стремительным пенистым ручьем.

- Я завидую вам. - Ченей пожал руку Вадима. - И благодарю судьбу за нашу встречу. По-видимому, я только сейчас начинаю понимать смысл нового для меня слова - романтика... В свое время я много размышлял о гармонии сущего, о концепции красоты. Но никогда не предполагал, что она может облекаться в такие формы, как здесь... Взгляните, как это хорошо, хотя в основе своей совсем просто - сочетание белого и синего: синее небо, белые облака на нем, белая лестница и синее море... Какой глубокий цвет у него! Отсюда, сверху, оно кажется темнее, чем с лодки. А там, у горизонта, посмотрите - там легкий туман, слабое голубое сияние... Меня поражает красота пейзажа, возникшего совершенно случайно, не связанного с актом творчества, то есть сознательной организацией его элементов. Непонятно... Утонченная красота в таких удивительных, асимметричных, совершенно произвольных формах, как эти горы и изломанные контуры берега...

Вадим задумчиво смотрел на своего собеседника.

- Боюсь, что вы неправы. Формы эти далеко не произвольны... Не так давно один из наших ученых закончил любопытное исследование о кинетике образования различных так называемых случайных формаций в природе, например, распределения растительности на поверхности земли, рельефа гор, расположения скал, обрушившихся в море. И, к удивлению многих, неопровержимо показал, что в таких процессах проявляются очень сложные, но тем не менее совершенно отчетливые композиционные закономерности, которые и определяют структуру и форму хаотических образований. По-видимому, мы инстинктивно ощущаем эти закономерности и потому так часто восхищаемся красотой гор, облаков или морского берега... В подтверждение справедливости этого я могу привести такой пример: посмотрите на горный пейзаж или небо с облаками, исполненные рукой бесталанного художника. Они наверняка покажутся вам некрасивыми и неестественными, хотя, казалось бы, очертания горного хребта и форма облаков могут быть абсолютно произвольными. Вместе с тем настоящие горы и облака, те, что мы встречаем в природе, никогда не вызывают у нас подобного чувства... Истинный художник улавливает самый дух модели, законы, управляющие ее построением, и поэтому даже при значительном отклонении от действительных черт натуры создается впечатление удивительной жизненности. В этом, по-видимому, и состоит ответ на ваш вопрос.

Вадим встал со скамьи.

- Давайте отвлечемся от высоких материй и немного поедим. Но прежде, если хотите, выкупаемся в ручье. Там, ниже, есть маленький водопад.

Ченей кивнул и, словно нехотя, отошел от просвета в кустах, сквозь который был виден далекий берег моря.

- Я чувствую, что вам нравится здесь, - сказал Вадим. - Это так?

- Нравится - не то слово... Мне трудно объяснить, что со мной. Я странствовал долго, невероятно долго. И забыл жизнь, забыл ее краски и звуки, а здесь... Это похоже на вашу легенду: вечность, бессмертие, рай. Я снова живу, воскресший. И никуда не уйду отсюда... Я не хочу обратно зачем мне туда? Я не вернусь. Мне страшно, когда я об этом думаю. Пустая и темная дорога, бесконечный путь там, за синим небом, где холод, мертвая тишина, одиночество...

Они шли по улице, похожей на глубокий каньон, пропиленный в толще массивного камня. Бесчисленные блестки стекла и металла мерцали на его стенах, образуя подобие сложной кристаллической структуры. Ченей с любопытством смотрел на одурманивающий мираж манивших его витрин, на фантастические иероглифы реклам, которыми были покрыты уходящие вверх фасады домов. Здесь, как и раньше на площади, возникало ощущение, что противоположные здания, наклонившись, сближаются в вышине друг с другом. Солнечный свет, разлившийся далеко, там, где виднелась узкая полоска неба, не проникал на темное дно каньона, и воздух, застывший и тяжелый, был полон тусклой сиреневой мглой. Видимое утрачивало реальность - тревожные, призрачные тени окружали Ченея. Временами ему казалось, что он, осторожно ступая, идет по утонувшему городу в глубокой, не нарушаемой ничем тишине, по улицам, наполненным неощутимой водой, похожей на прозрачный синий туман. Лишь иногда на перекрестках, где немного расширялось пространство между домами, он видел лучи солнца, проникавшие сверху тонкими светлыми струями, окруженными золотым ореолом. Яркие пятна света дробились ослепительными бликами на стеклах и блестящих рамах домов, вспыхивали на цветных колпаках уличных указателей и светофоров. В бесконечном и темном лабиринте улиц не было ни растений, ни насекомых, ни птиц. Жизнь ушла с этого куска земли, покрытого броней из металла и камня.

Внезапно Ченей остановился.

- Мне нехорошо. Это словно кошмар. Дома надвинулись, обступили, и давят меня, и смотрят бесчисленными стеклами. Точно фасеточные глаза каких-то чудовищных насекомых... В парке спокойно и легко было у меня на душе, а здесь - чувство тревоги и страха. Это грандиозно, красиво по-своему, но в самой основе такого мира есть что-то противоестественное и больное...

- Именно противоестественное. Город - плод больного сознания...

Они подошли к башне, одетой блестящим серым металлом.

- Войдемте сюда. Я хочу показать вам берег с высоты птичьего полета. Вадим протянул руку к входной двери, которая бесшумно скользнула в сторону.

Прохладный вестибюль был украшен великолепными мозаичными панно; свет, проникавший через витражи высоких стрельчатых окон, чертил на полу причудливые цветные узоры. Узкие, вытянувшиеся вдоль стен пилястры, облицованные полированным порфиром, уходили вверх, исчезая в полутьме высокого свода.

Лифт тронулся, постепенно набирая скорость. Потом неощутимо затормозил, мигнув зеленым огнем сигнала. Вадим и Ченей вышли на залитую солнцем площадку, огороженную решетчатым барьером.