Вадим Проскурин - Пламя Деметры Страница 2

Наверху что-то оглушительно громыхнуло. Якадзуно вскочил на ноги и потянулся за пистолетом.

— Не дергайся, — сказал Ибрагим, — а то еще попадешь под шальную пулю.

— Какую еще пулю? Что там происходит?!

— Наш друг Анатолий делает ноги.

— Как? Куда? Зачем?

— Как — у него под курткой мой ранец Бэтмена. Куда — в Олимп. Зачем поступить на службу в особый отдел братства.

Сверху снова громыхнуло, на этот раз грохот был такой, как будто один металлический лист уронили на другой с высоты второго этажа. Где-то вдали застрекотал пулемет, ему отозвался второй. По коридору прогрохотали тяжелые сапоги, захлопали одиночные пистолетные выстрелы.

— Ушел, — констатировал Ибрагим. — Еще бы ему не уйти, с его-то навыками. Интересно, долетит он до Олимпа?..

Якадзуно ничего не понимал. Ибрагим так спокойно говорит, что Анатолий их предал…

— Ты знал? — спросил Якадзуно. — Знал и отпустил его?

— Знал и отпустил, — подтвердил Ибрагим. — Сам подумай, как я мог его задержать? Оглушить и связать? А дальше что? В расход? Ты, конечно, извини, но для меня это неприемлемо. Я считаю, что наркоторговцы лучше, чем братство, он считает по-другому, но кто точно знает, кто из нас прав? Ты сам как считаешь?

Якадзуно растерялся. Он был уверен, что из бункера ведут только два пути — в сопротивление и в могилу. А поскольку трудно сразу сказать, на чьей стороне лучше воевать, почему бы не повоевать на стороне сопротивления? Лучше всего вообще не воевать, но если это никак невозможно, вступить в сопротивление можно, хотя бы для вида. А тут вдруг выясняется, что есть еще и третий выход…

— Вот и я не знаю, — сказал Ибрагим. — Я для себя решил, что пока буду за сопротивление, но как дальше все повернется… Слишком много вопросов, слишком много неясного. Примерно через неделю тебе придется окончательно определиться, с кем ты. Если ты выберешь братство, я все организую, уедешь в Олимп или куда-нибудь еще, куда захочешь. А если решишь остаться со мной, придется повоевать. Что скажешь?

— Это достойное решение. Через неделю я сделаю выбор.

Дверь распахнулась и на пороге появился Аламейн. Пахнуло озоном тяжелый электрический пистолет, зажатый в его руке, явно только что стрелял, причем не один раз. Глаза Аламейна метали молнии.

— Ваш друг сбежал! — крикнул он.

— Да, я знаю, — спокойно сказал Ибрагим. — Мы посовещались и наши мнения разошлись, Анатолий решил, что братство ближе к его идеалам, чем ваша уголовная команда. А мы с Якадзуно решили, что лучше уж быть с вами, чем с этими фанатиками. Я принял решение, Рашид, я согласен возглавить вашу богадельню.

— Ты не должен был его отпускать!

— С этого момента я сам решаю, что я должен, а чего не должен. Или ты отменяешь свое предложение? Оно было пустышкой?

Аламейн немного успокоился.

— Нет, — сказал он, — оно не было пустышкой. Но зачем?

— А зачем нам боец класса Е, который служит по принуждению? Или ты намекаешь, что я должен был его ликвидировать? Нет, Рашид, я не убиваю своих друзей, даже если наши пути расходятся. В последний раз спрашиваю — твое предложение в силе?

— В силе, — согласился Аламейн.

— Тогда скажи своим олухам, чтобы не тратили патроны понапрасну. А когда они успокоятся, проводишь меня к терминалу и дашь полный доступ.

— Полный доступ имеют только администраторы…

— Я имею в виду полный доступ к документам. Пошли. Аламейн тяжело вздохнул и они пошли.

Очень трудно не дышать целый час, даже если ты прошел трансформацию класса Е. Анатолий старался экономить энергию всеми возможными способами, но она все равно убывала слишком быстро. Поддержание обмена веществ, поддержание температуры тела, обеспечение активности мозга — все это истощало внутренние резервы организма с такой скоростью, что в Олимпе Анатолий не сможет драться даже с ребенком. Впрочем, если все пойдет по плану, драться ему и не придется.

Мобила сообщила о входе в зону покрытия. Анатолий немедленно обратился в SMS-справочную и запросил телефон особого отдела братства. Справочная предоставила номер, но оказалось, что этот телефон не умеет принимать текстовые сообщения. А разговаривать голосом Анатолий сейчас не мог, для этого нужно снизиться хотя бы до пяти километров.

Анатолий посмотрел вниз и обнаружил, что снижаться нельзя — внизу бушевал шторм, причем шторм крайне необычный. Гигантская нежно-розовая туча, которая, должно быть, с земли выглядит иссиня-черной, наткнулась на невидимую преграду и расползлась вдоль нее на протяжении километров тридцати, если не больше. Очевидно, это и есть ветровой щит, который воздвигло братство. Только у самого горизонта преграда кончалась, там туча обходила ее край, создавая в атмосфере колоссальное завихрение. Непосредственно под Анатолием в невидимом щите зияла трехсотметровая пробоина, в которую ураганным ветром засасывало клубы водяного пара. Казалось,' что туча вырастила из себя кинжал, сверкающий молниями, этот кинжал проткнул невидимое полотно и вытянулся вперед на десятки километров, постепенно рассеиваясь.

К счастью, пробоина образовалась в стороне от центра щита и гигантский облачный язык прошел мимо Олимпа. Сам город, уже отчетливо видимый прямо по курсу, был ярко освещен закатным солнцем. Жители, должно быть, и не знают о грозовой полосе, протянувшейся совсем рядом с окраиной города.

Анатолий запросил у справочной службы почтовый адрес особого отдела. Получив адрес, Анатолий составил короткое письмо и отправил его по этому адресу. Письмо было предельно лаконично: Сдаюсь. Анатолий Ратников.

Ответа на письмо не было, зато с земли Анатолия коснулся луч направленного сканера. Выходит, какая-то ПВО здесь есть. Анатолий замедлил движение, растрачивая последние крохи энергии, и начал снижаться. Как бы этот маневр не восприняли как попытку уйти от атаки…

Детекторы Анатолия зафиксировали гравитационную вспышку прямо по курсу. Автономная граната. Остается только надеяться, что сейчас она в разведывательном режиме, а не в боевом. На всякий случай Анатолий посмотрел вниз, обнаружил в километре от себя небольшую ферму и резко спикировал, окончательно сажая аккумулятор. Когда до земли оставались считанные метры, Анатолий понял, что не рассчитал, энергии на мягкую посадку не хватало, но было уже поздно. Все, что он сумел сделать, — это направить себя в большую навозную кучу. Падать было мягко.

— Значит, вы и есть Анатолий Ратников? — спросил Сингх, задумчиво разглядывая худощавого темноволосого мужчину лет тридцати пяти — сорока, почему-то одетого в грязный и драный халат из числа тех, какие обычно носят неквалифицированные работники коммунальных служб. Халат был надет прямо на голое тело.