Александр Лаптев - Возмездие Страница 2

Странность происходящего, и странность вообще всего связанного с женщиной в тот первый день не обеспокоила меня. Вот жаркий июльский полдень, вот глухая деревушка, до которой нужно добираться тремя автобусами, плюс паромная переправа, вот я - небритый и немодный - настоящий деревенский мужик, а вот она - словно сошедшая с подиума, - стройная, красивая, молодая; она подходит ко мне и затевает разговор, потом идёт рядом и останавливается точно перед моим домом! Бывает ли такое? Да, бывает. В жизни один раз. Дом мой не представлял собой ровно ничего выдающегося - обычный пятистенок, я купил его у одного малосимпатичного мужичка лет десять назад. За эти годы я много потрудился, вывез из подвалов и чердаков несколько машин разнообразнейшего мусора, без устали белил и красил, и добился наконец того, что приходившие ко мне перестали морщить носы и поджимать губы. Внутри бревенчатого сруба, семь на семь, стояла большая русская печь, две железных кровати, пара столов, стулья, скамейки и... всё! Самый нехитрый скарб. Но гостья пришла в совершенный восторг при виде моего убранства! Она несколько раз обошла вокруг печки, всё вдвигала-выдвигала закопчённую заслонку, заглядывала в поддув, и чуть не залезла туда целиком. Пришлось пообещать провести вечером показательную топку, и только тогда женщина оставила печку в покое. После она долго и с удовольствием раскачивалась на железных пружинах кровати, лазила по окнам, проверяя, что из них видно, а потом внезапно обнаружила подполье, и мне пришлось спускаться с ней в погреб и показывать его устройство. Заодно я набрал картошки к ужину, взял также по банке солёных груздей и клубничного варенья. Затем мы вышли во двор, и там началась настоящая потеха. Первым делом я показал главную свою достопримечательность - настоящий деревенский колодец, выкопанный прежним хозяином усадьбы. Я мог уже догадаться, что колодец произведёт впечатление, но действительность превзошла все мои ожидания! Едва я откинул верхнюю крышку, как немедленно должен был схватить грациозную женщину двумя руками, а иначе она обязательно свалилась бы в квадратный провал, из которого несло могильным холодом. Женщина перегнулась пополам, и я едва оттянул её, хотя и не без удовольствия, от этого капкана. Освободившись от объятий, она тут же потребовала достать воды на пробу, и даже вызвалась сама крутить барабан. (Забегая вперёд скажу, что с той минуты и во всё время её у меня проживания я был избавлен от довольно утомительной процедуры поднятия воды с десятиметровой глубины и наполнения двух огромных бочек, в которых я грел воду для ежевечерней поливки огорода.) Я, правда, сделал попытку отговорить её, сказав, что использую колодезную воду исключительно для полива; но все уговоры были напрасны, и через несколько минут малознакомая мне женщина выдула на моих глазах прямо из ведра не мало с литр ледяной воды. Я уже стал припоминать, в каком месте стоит у меня малиновое варенье, а также подумывал о более радикальных средствах лечения досадной летней простуды, но женщина оторвалась наконец от ведра и, утёршись рукавом, потребовала продолжения осмотра моих владений. Я подумал в тот момент, что самое время нам познакомиться поближе и спросил, как её зовут. Вопрос неожиданно привёл её в затруднение. Она ответила не сразу, а как бы после некоторого размышления. - Света, - наконец сообщила она, глядя в сторону. Я тогда тоже подумал, прежде чем представиться, но признался всё же, что зовут меня Алексеем. Это её никак не взволновало, и мы продолжили экскурсию по моей замечательной усадьбе. Вообще, женщина мне то нравилась очень, а то не нравилась совсем, - было такое противоречивое ощущение. Но превалировали всё же "местные условия", именно, что жил я в деревне, жил один и дамским обществом не был избалован. Итак, я поводил её по огороду и показал, где что у меня растёт, потом показал летнюю кухню, и после этого мы вернулись в дом. Шёл уже пятый час, и пора было подумать об ужине. Женщина приехала, как выяснилось, без куска хлеба, зато предложила мне за проживание и за "стол", как она странно выразилась, - ровно миллион рублей, протянув мне пачку новеньких Десятитысячных купюр. Я хотел, было, обидеться, хотел взять и как-нибудь с апломбом вернуть, но лишь повертел деньги в руках и протянул обратно, выразившись в том духе, что пока что, слава богу, не нуждаюсь, и что если мне понадобится, я у неё попрошу. Конец дня прошёл нормально. Гостья вела себя очень естественно и пребывала в видимом спокойствии, я же наоборот - волновался без причины и чувствовал себя так, словно это я пришёл в чужой дом, словно я - женщина, беззащитная и слабая, пристала к незнакомому и, быть может, опасному мужику с трёхдневной щетиной на физиономии. Но оказалась она совершенно без комплексов и кончили мы наше знакомство так, как и следовало этого ожидать. Я опускаю здесь некоторые промежуточные этапы, потому что не ради этой стороны дела затеял свой рассказ, а сообщаю лишь сам факт, так как не вижу причины, почему не сообщить... Проснулись мы на другой день довольно поздно. То есть, это я проснулся и долго ничего не мог понять, - хлопал глазами и пытался припомнить вчерашние события. Увидев на столе остатки ужина, сразу вспомнил всё: мою прогулку до парома, красивую женщину в синих обтягивающих джинсах, знакомство и экскурсию по огороду, затем - продолжительный ужин, закончившийся так странно. Быстро одевшись и убрав посуду со стола, включил чайник и вышел на улицу. Солнце поднялось уже высоко и начинало палить. День обещал быть жарким. Гостья проспала до обеда. Несколько раз я порывался разбудить её, но меня удерживало единственное затруднение - я не знал, как к ней обратиться. К счастью, она проснулась сама, и я услышал её хриплый спросонья голос: - С добрым утром. Как настроение? - Приподнявшись на локте, она смотрела на меня своим пронизывающим взглядом. - Ничего, - отвечаю, - а у тебя? - Тоже ничего, - произнесла она и живо поднялась, никак не предупредив о своих намерениях. Я поспешно вышел из дома, вспомнив вдруг одно неотложное дело. Так у нас и повелось: вставали поздно, долго пили чай с вареньями и пряниками, потом гуляли, как два идиота, по деревне. Выполняли кое-какие работы по хозяйству: Света наполняла бочки холодной колодезной водой, делая это почти с экстазом, а я бродил по огороду и высматривал сорняки. Вечером готовил ужин, и часов в семь мы садились за стол - жареная картошка, солёные грибы, огурцы, свежий зелёный лук, укроп и прочие прелести. Всё было хорошо у нас. Но где-то через неделю гостья моя стала выказывать признаки беспокойства. Лицо её сделалось задумчивым, в глазах появился туман, движения как-то замедлились; она охладела даже к моему чудесному колодцу. - Тебе, наверное, скучно у нас, - сказал я однажды, когда мы совершали обычную дневную прогулку по улице Советской. Июль близился к концу, жара понемногу спадала, и скоро должны были начаться обычные в наших местах грозы. Света ответила не сразу. Пройдя несколько шагов и сохраняя задумчивость на лице, произнесла: - Нет, мне не скучно. У вас тут хорошо. Очень хорошо. Ты сам не понимаешь, до чего у вас тут хорошо! Я хотел усмехнуться, но, заметив серьёзность, с какой это говорилось, лишь кивнул головой. - Просто мне нужно будет скоро возвращаться. Я остановился. - Ты что, хочешь уехать? Света остановилась тоже. Брови её удивлённо приподнялись. - Ну да, - произнесла она очень спокойно. - Не вечно же мне тут жить. Я на время здесь, и время это подходит к концу. "Так-так, - подумал я с досадой, - ловко!" Что ловко, я и сам не знал. Хотелось спросить, где она живёт, намекнуть на продолжение знакомства в городе, но я промолчал. Захочет - сама скажет, а нет - и не надо. Но настроение порядком испортилось, так что даже удивительно - с чего бы уж так? Вечером Света поинтересовалась мимоходом: - А что этот твой сосед, помнишь, ты про него говорил? - Который? - Ну этот, в восемьдесят шестом доме. - А-а, Сафроныч? - Ну, я уж не знаю, как вы его зовете. Я его видела в огороде несколько раз, он всегда в коричневой рубахе ходит. - Точно, это он и есть, - подтвердил я. - Ну и?.. - Что - ну и? - Расскажи мне о нём. - Закинула ногу на ногу и приготовилась слушать. Меня удивило такое любопытство, но я не подал вида и начал рассказывать: - Да что говорить... Пенсионер, инвалид. Утверждает, что воевал, имеет ранения и контузию в голову. Живёт один в доме, ни с кем не знается, местные его не любят. Вот, пожалуй, и всё. - Так он не местный? - Кажется, нет. Впрочем, могу ошибиться. Я сам приезжий. Света напряженно о чем-то думала. Сделав паузу, я дополнил: - Его тут все считают помешанным. Я тебе уже говорил. - Да, я помню, - кивнула женщина. - У него мания преследования. Правильно?