Эндрю Пайпер - Проклятые Страница 2

Пока она говорила эти два предложения, с ее лица пропали все краски, и только румяна проступили на щеках, словно багровые пятна от пощечин.

— Наш отец… — не сразу заговорила она и снова надолго замолчала.

Я было подумал, что она собирается прочитать «Отче наш», и даже опустил глаза долу, чтобы присоединиться к ней, но тут она продолжила:

— При жизни наш отец был тем, кого все называли «добрый человек». У него было именно такое лицо… Он так смеялся по–доброму… Он был семейным доктором в Скаухигане, где мы росли, — это значит, привозят детишек, каждому таблеточка. «Ваш папа очень добрый», — говорили нам. Но что, черт бы их всех побрал, они про него знали?

Последнюю фразу она выкрикнула в микрофон. Тот в ответ захрипел, после чего жутко зафонил.

— Как можно отличить доброго человека от плохого, если не живешь с ним, если тебе не нужно ему доверять? — продолжила она, когда микрофон угомонился. — «Добрый человек». Это же все было притворством! «Я просто поднимусь наверх пожелать спокойной ночи девочкам», — говорил он. И наша мать ни разу не остановила его. Только мы с моей сестрой… знали, кто он на самом деле.

Женщина сделала движение, и мне показалось, что она собирается возвратиться на свое место, но она лишь отступила назад и дернула головой, словно отгоняя помрачение или внезапный озноб. Когда же она опять заговорила, ее голос понизился до тревожного хрипа.

— Год назад я пыталась себя убить. Но самоубийство — это грех. Об этом говорят умные книги. Это — закон.

Один из «возвращенцев» встал и направился к выходу, показав на часы, давая понять, что спешит куда–то еще.

— Я умерла и покинула наш мир, — продолжала Вайлет Григ, глядя поверх наших голов на входную дверь, как будто ждала, что туда кто–то войдет. — Я была перенесена в такое место, где снова и снова происходило самое ужасное из всего, что я знала. Казалось, что вечность решила, что еще не свела все счеты со мной. Я возвратилась. И теперь я все время вижу его. И слышу. Где бы я ни пыталась спрятаться, он «поднимается наверх». Куда бы я ни шла, он следует за мной.

На лбу у нее выступили капельки пота. Костяшки пальцев, которыми она впилась в края кафедры, побелели, и мне показалось, что сейчас дерево захрустит в ее ладонях, словно сухой крекер.

— Я засовываю стул в дверную ручку, запираясь в комнате, запихиваю под щель у порога подушки, лишь бы не видеть тень от его ботинок. Я снова чувствую себя ребенком. Лежу в постели. Стараюсь не шевелиться, не дышать. Смотрю, как он ходит туда–сюда, будто ищет ключ, чтобы отворить дверь. И иногда находит…

Лайл оглянулся на присутствующих, и на его лице застыла вымученная улыбка, словно он просил извинить его. Одна из люминесцентных ламп неподалеку от кафедры начала моргать, отчего лицо женщины за кафедрой приобрело восковую неподвижность античной статуи.

— Моя сестра говорит, что это привидение. Но я знаю, что это не так. Это иное. Это больше, чем просто призрак.

Вайлет Григ с такой силой тряхнула кафедру, что сидевшая прямо перед ней дама испуганно отодвинулась вместе со стулом. Затем Вайлет Григ внезапно замерла. Ее глаза уставились на что–то у двери за моей спиной. На что–то, чего я не увидел, обернувшись посмотреть.

— Когда я умерла, а потом… возвратилась, то притащила с собой своего отца, — прошептала она. — В отличие от всех вас, когда я покинула этот мир, то пошла другим путем. Я попала вниз. И этот… человек, этот подлый сукин сын обхватил меня своими грязными руками за шею и выбрался наверх на мне!

И тут она упала.

Даже несмотря на то, что сидел я дальше всех, я успел к ней первым. По пути отшвыривая одни стулья, перепрыгивая через другие.

К тому моменту, когда я стал перед ней на колени и просунул руку ей под голову, Вайлет Григ начала приходить в себя. Взгляд женщины стал осмысленным, и я заметил, что весь ее гнев куда–то улетучился. Остались только дрожь в теле и слабость.

— С тобой все будет хорошо, Вайлет, — сказал я. — Ты просто немного оступилась, вот и все. Сейчас все будет отлично.

Она посмотрела на меня, и мне стало понятно, что сюда, на эту встречу с «возвращенцами», ее привела последняя надежда. И прямо сейчас эта надежда исчезла.

Я чувствовал, что знаю также еще кое–что.

Это был ее отец — тот, кого Вайлет Григ видела возле двери у меня за спиной.

После прибытия «Скорой помощи» она, пока ее везли на каталке до автомобиля, не отпускала мою руку. А потом мы с Лайлом решили заглянуть в «О’Лири», где он заказал нам по двойной порции виски.

— Спасибо, что пришел сегодня, — сказал он, чокаясь со мной, и виски колыхнулся над нашими пальцами. — Извини, что так получилось в конце. О господи!

— Она не виновата.

— Ясное дело, нет. Но эти особы… Я думаю о посетивших преисподнюю. Их больше, чем «возвращенцев с того света», представляешь? Они только и стремятся испоганить настроение.

— Демоны всегда этим занимаются.

— Святые угодники, Дэнни! Ты ей веришь?

— Я образно говорю, в метафорическом смысле…

— Да ну? А вот она, похоже, была уверена в том, что говорит правду.

Лайл поднял вверх указательный палец, показывая бармену, что желает повторить заказ.

— А как насчет тебя? Ты же эксперт, — продолжал он. — Ты мужик. Что ты знаешь обо всей этой ерунде?

— Ничего особенного на самом деле. Но я размышлял об этом не раз. А кто — нет?

— Да уж, пожалуй, — хмыкнул Лайл, не испытывая удовольствия от того, куда вдруг все зашло.

— Просто последи за моими мыслями пару секунд. Смотри, большинство из тех, кто побывал в состоянии клинической смерти, имеют позитивный опыт, правильно? Или, может, сталкивались с чем–то загадочным, непостижимым. Ну, в худшем случае испытывали некоторое беспокойство. «Иди к свету» против «не иди к свету». В конце концов, какая разница?

— В итоге свет все равно забирает нас.

— Верно. Свет ждет практически всех. Но есть и те — не очень много, но кое–кто вроде той сегодняшней Вайлет, — кому довелось побывать там в не очень приятной ситуации.

— Потому что они попали в Другое Место.

— Ты сам это сказал. Как они его описывают?

— Для всех оно разное. Вообще каждый из нас должен найти свое место.

— За исключением тех случаев, когда эти места плохие.

— Наихудшие, — кивнул он. — В тот момент, когда это дерьмо падает на них, они идут по разным путям. Кому–то причиняют боль, а кто–то сам совершает зло.

— Заметил еще какие–нибудь признаки у них?

— Дай подумать. — Лайл подпер щеку большим пальцем, но тот соскользнул, и мой собеседник снова положил ладонь на стойку бара. — Почти всегда что–то происходило, когда они были маленькими. Место, где они были напуганы больше всего. Школьная раздевалка, подвал у дядюшки, ночное купание с мамой, из которого мама не вернулась. Почти всегда они даже не могут говорить об этом.