Александр Белаш - Станция Финистер Страница 2

- Дальше, дальше! - торопил Каэтано.

- Дальше была Вторая война. Незадолго до неё... а дед тогда как раз готовился к свадьбе, ему прислал визитку некий... - тут, услышав фамилию S, Каэтано внутренне возликовал: всё сходится! все нити собираются в единый узел! - ...испанец, доктор медицины, но практиковал он почему-то во французской колонии. Немолодой, но выглядел прекрасно, как говорил дед. Ещё дед сказал о нём: "Если бы Шерлок Холмс был брюнетом и брил голову..."

- Ну и что же?

- Ничего. Гость был очень вежлив. Он расспросил о бумагах и посоветовал хранить их, как редкий исторический экспонат.

- Туамоту...

- Что?

- Он работал на островах Туамоту, точней, на атолле Таэнга.

- Возможно. Где-то там, в районе Таити. Вы что-то знаете о нём?

- Кое-что, - уклонился от ответа Каэтано. - Но сейчас это не важно. Продолжайте, прошу вас.

Третий, любопытствующий о бумагах Моро приходил уже недавно, в 1998-ом. Тогда бумаги находились у отца Олстона, и Олстон видел гостя. Чем-то похожий на полинезийца, рослый и стройный мужчина лет сорока, с удивительно красивыми лучистыми глазами. Похоже, метис. Вроде бы он прибыл из Австралии, но имя и акцент - французские, фамилия - испанская. А в Австралию кто только не иммигрировал - хорваты, немцы, русские!

- Конечно! Австралиец! - Каэтано не сдержался и встал. - Туда-то нам с вами и придётся ехать, мистер Прендик.

И он рассказал Олстону самое главное о S: кто он был, чем занимался в Аргентине в начале XX века, и чем кончились его святотатственные опыты над животными и человеком. Хотя вряд ли они тогда завершились ...

Выслушав всё это, Олстон подумал, что, возможно, мы зря с пренебрежением относимся к энтузиастам зари НТР, которые поднимали в воздух первые цеппелины, вручную промывали радиевую руду, изобретали "лучи смерти" и почти вслепую ставили эксперименты по омоложению организма. Они, эти смельчаки-одиночки с их всеобъемлющим, цельным, энциклопедичным мышлением и с маниакальной жаждой поиска, вполне могли найти нечто, чего не может увидеть наука XXI века, которая в своей мелочной раздробленности схожа с тремя слепцами из известной притчи: каждый врозь ощупывает уши, хобот и ноги слона.

* * *

Океанографическая станция Финистер на полуострове Кейп-Йорк в Квинсленде - место тихое и уединённое. Судоходный путь из Сиднея в новогвинейский Порт-Морсби - не самый оживлённый коммерческий маршрут в здешних водах; корабли обходят Большой Барьерный риф стороной, и у берега царит покой.

По суше к станции Финистер дороги нет - вечнозелёный лес из жёстколистных деревьев и колючих кустарников надёжно отсекает станцию от слабо обжитой земли зоной в тридцать миль. И до ближайшего города семьдесят миль. Настоящая глушь.

Но те, кому довелось попасть на Финистер - а таких людей мало, - были очарованы опрятным, ухоженным посёлком. Спутниковая связь, причал для катеров, два гидроплана... легче перечислить, чего нет у жителей станции, чем то, что у них есть. Научная работа, быт и отдых - всё налажено.

Станция существует уже полсотни лет, и дружные семьи выходцев из Французской Полинезии, подрядившиеся её содержать и выполнять программы наблюдения за океаном, вложили в Финистер немало труда и собственных средств; правительство в Канберре всегда радо таким трудолюбивым иммигрантам.

Наверное, если бы не декабрьские муссоны, Финистер могла участвовать в конкурсе "Райский уголок Австралии".

Франсуа Гонсалес оставил "торпеду" помощникам (её надо поднять из воды, подзарядить аккумуляторы и осмотреть двигатель) и направился к рабочему корпусу № 2, на ходу снимая очки для подводного плавания и расстёгивая гидрокостюм. Лёгкая летняя сухость уже сменилась давящим зноем октября.

Филипп приветствовал его коротким взглядом и кивком; они виделись утром, и тогда Филипп обещал закончить работу над листком, что прибыл на катере с еженедельной почтой из Уэйпы. Горючее из цистерн катера уже перекачали в ёмкости на берегу, продукты разгружены, а листок всё ещё оставался проблемой - возможно, самой сложной проблемой, с которой жители станции столкнулись за последние годы.

- Какие результаты?

- Бумага ветхая, но химикатами для искусственного старения её не обрабатывали, - доложил Филипп. - Состав чернил соответствует технологии третьей четверти девятнадцатого века. Анализ почерков подтверждает: писали Моро и Монтгомери. Иными словами, это подлинник.

- Значит, молодой Прендик дозрел и понял, чем обладает. Но ведь кто-то подсказал ему, где нас найти, а?..

Филипп оттолкнулся ногой и отъехал в кресле на роликах от стола с нагромождением лабораторной техники. На плоском мониторе замерло изображение: в свете полной луны изжелта-серый солончак, поросший серебристыми волокнами и кое-где залитый застывшими тёмно-коричневыми потоками; так при большом увеличении выглядел лист из журнала Моро. Изменчивые цветные картины на экране Филипп мог наблюдать долгими часами без устали и тошнотворной рези в глазах; его глаза отличались от глаз всех операторов на планете одной маленькой, но очень существенной деталью. Впрочем, и глаза Франсуа тоже.

- Это мог сделать тот, кто проследил перемещения S, начиная с тысяча девятьсот тридцать первого года. S не скрывал, что уезжает на Таэнгу. Следующий этап - переезд в Квинсленд - тоже нетрудно отследить по документам, было бы желание и время. К тому же, в сорок девятом об этом сообщала пресса. Скорее всего, поисками занималось какое-нибудь частное лицо - некий любознательный корыстный человечек. Но никак не государственные службы. Аргентина - не та страна, чтобы заботиться о приоритете в фундаментальных исследованиях. Соединённое Королевство нажало бы на Канберру, и нам бы устроили обыск под видом ревизии. А Штаты высадили бы ночью с субмарины десант в чёрных масках.

- Да, пожалуй... - Франсуа в задумчивости подошёл к окну. - То, что случилось - наиболее предпочтительный вариант. Человек, изучавший следы S, близок к тому, чтобы открыть себя. Надо узнать, кто он, и взять под наблюдение...

На площадке мальчик и две девочки играли с большой кудлатой собакой. На вид детям было лет по двенадцать, но Франсуа знал, что старшей из девочек - всего семь лет с небольшим, знал потому, что это была его вторая дочь, Дезире.

Он без труда различал золотистый пушок на её загорелой коже. И она тоже, если бы захотела, смогла бы увидеть даже выражение его лица за оконным стеклом. Франсуа поднял фрамугу и позвал вполголоса:

- Дезире.

Её уши шевельнулись, ещё когда фрамуга пошла вверх. Дезире обернулась и, улыбаясь, помахала отцу рукой. Кар, с трудом угомонившись после игры, встал на задние лапы, передние положил передние девочке на плечи. Потом, разевая пасть, хрипло, отрывисто выговорил: