Леонид Смирнов - Пишущие человечки эфирных времен Страница 2

РЕЙТИНГ СЛЕДОВАТЕЛЕЙ

Любимый детектив (относительно, потому что вообще-то юристы детективные романы не очень любят - трупов им хватает на работе): у Алексея Юрьевича Титова - первые романы Фридриха Незнанского "Ящик Пандоры" и "Ярмарка в Сокольниках"; у Всеволода Мартемьянова - "В августе сорок четвертого" Владимира Богомолова (хотя это и про войну - впрочем, собственно войны там мало. А вот вся оперативная проработка там отражена очень точно); у Олега Внукова - "Преступление и наказание" Достоевского. Как и Татьяна Морозова, Олег считает, что лучший детектив - это тот, который пишется "не сам для себя".

РАНДЕВУ У ПРИЛАВКА

Мнение покупателей детективов я изучал в книжном магазине "Москва" и у обычного книжного развала в метро. Что удивило прежде всего: доля детективов в обороте "Москвы", на вид, оказалась достаточно скромной. На первом месте с огромным отрывом шла Агата Кристи, которую иные тащили сразу по пять томов, как будто она только что вышла. Прочим авторам осталось не так уж много. Чуть-чуть брали Фридриха Незнанского, последний шедевр которого под названием "Месть предателя" громоздился на всех прилавках. Бывало, что к "бутерброду" из нескольких дорогих книг прихватывали парочку бумажных экземпляров Татьяны Поляковой или Виктории Платовой. Жестоких детективов с окровавленными клыками не брал почти никто (по мнению литературоведов "Москвы", "все эти Воронины" - это вообще уже не массовая литература, хотя она и выдает себя за массовую). Татьяну Полякову любят "эа юмор", Полину Дашкову - "за стиль". Добавлю от себя: блестящий, на фоне всего остального, роман Дашковой "Эфирное время" пожалуй, наименее детективный из детективов. Ведь не так уж интересно, кто убил мерзкого (ну как же иначе!) журналюгу Бутейко. И ценнейший алмаз не так уж много "путешествует" из рук в руки. Захватывает калейдоскоп жизненных картинок, резкие перепады обстановок и культур. К слову сказать, детективист Дашкова путает УВД с прокуратурой (будто нарочно!). Ситуация у книжного развала отличалась большей долей детективов вообще и большей долей жестких мужских детективов. Хотя и женских брали немало: по словам продавцов, они постепенно вытесняют переводные любовные романы.

ЗА ЧТО ЖЕ МЫ ИХ ТАК ЛЮБИМ?

Все собранные ответы можно разделить на три группы. Первая и наибольшая из них - действительно "дорожно-колесная". "Абсолютно бессмысленные, но хорошо читаются в метро" - этой исчерпывающей фразой сразил меня молодой менеджер Дима. "Я в метро каждый день езжу 35 минут на работу: вот у меня книжка на два дня. На работе храню, потом приходят сотрудники, раздаю" (Владимир Иванович, врач). "Я очень много времени в дороге провожу, в общественном транспорте" (Ирина, секретарь). "И удобно в сумке носить" (Нина Борисовна, инженер). На втором месте - мнение тех, кто все-таки находит в детективах некую самостоятельную ценность: "Потому что, наверное, в моей жизни не хватает острых ощущений. Но я читаю женщин исключительно, женщины менее кровавые" (Марина, домохозяйка). "Мы все немножко детективы сами по себе" (Андрей, снабженец). "Обаяние главного героя Турецкого" (Наталья Викторовна, учитель английского языка). "В Марининой мне нравится сочетание абсолютной невозмутимости Каменской с вещами, которые происходят. А у Серовой - невозможное сочетание у молодой девушки такого количества качеств с такой бесшабашностью" (Наталья, менеджер по персоналу). В третью, меньшую группу можно выделить тех читателей, кто полагает, что детективы отражают нашу реальную жизнь, - это своего рода читатели-"силовики": два курсанта пограничного училища, частный охранник Дима. К ним же примыкают шофер Олег ("Знаю всю эту мерзость по дорогам") и, наконец, бухгалтер Татьяна Ивановна, заявившая: "В них описываются ситуации, в которые я могу попасть".

РЕЙТИНГ ЧИТАТЕЛЕЙ

Тиражи и объемы продаж детективов издатели обычно хранят в секрете по целому ряду соображений. Все же издательство "ЭКСМО" - чемпион по "детективизации" Москвы - согласилось назвать лидера по продажам 1999 года. Это роман Александры Марининой "Седьмая жертва". Что ж... Во многом справедливо. "Седьмая жертва" - безусловно, лучшее из написанного подполковницей нашей, да и просто книга, которую можно читать, Что здесь вызывает легкое недовольство? История человека, который так боялся мучительной или некрасивой смерти, что в конце концов начал убивать сам, чтобы быть расстрелянным, - это очень сильный замах. Но есть такая поговорка - "Замах на рубль, а удар на копейку". К большому сожалению, сам этот "антигерой" выписан слабо, подан каким-то напыщенным кретином, который не столько за свою душу переживает, сколько за свою знаменитую фамилий (аж тройную!), и считает, что его жена должна быть доктором наук в 33 года. Всякие, конечно, оригиналы есть. Но с кретина какой спрос? Хотя роман, повторяю, не без достоинств.

ЦИТАТА ИЗ ЧЕМПИОНА

Довольно милый отрывок из этой книги. "Мирная", не милицейская подруга Анастасии Каменской Ира услышала страшные крики из комнаты своего соседа, да к тому же еще и увидела кровь на лестничной площадке... "- Случилось что-то страшное! - задыхаясь, кричала она в телефонную трубку. - Кто-то убил нашего соседа! У вас вся лестница в крови! Сделайте что-нибудь. Первым примчался Стасов, его иномарка бегала быстрее, чем старенькие "Жигули" Короткова, который без долгих раздумий вызвался поехать вместе с Настей. Стасов, оставив Иру в квартире, на всякий случай позвонил в соседскую дверь. И, к полному его изумлению, дверь открыли. Сосед стоял перед ним в старом спортивном костюме, живой и здоровый, с мокрой половой тряпкой в руках. - Вы насчет крови? - сразу спросил он, - Я сейчас вымою лестницу, вы не беспокойтесь. Ира, не выдержав, подкралась к открытой двери и слушала, затаив дыхание. - Я не то чтобы беспокоюсь, - ответил Стасов, незаметно стараясь протиснуться подальше в квартиру соседа и оглядываясь, - но, знаете ли, вызывает тревогу, когда ив квартиры раздаются крики, потом падает тело, а потом вся лестница в крови. Согласитесь... Его тираду прервал оглушительный хохот. Сосед смеялся так, что даже тряпку выронил. Ире этот хохот казался зловещим эхом преисподней. "Он маньяк, - думала она? содрогаясь от ужаса, - он убил человека и теперь как ни в чем не бывало замывает кровь и еще смеется! Ему весело! О господи, он сейчас еще Владика зарежет, а потом меня". - Вас, простите, как величать? - спросил он, немного успокоившись. - Владислав Николаевич. - Душевно рад. А я - Андрей Тимофеевич. Дорогой Владислав Николаевич, я искренне приношу извинения за то, что своим несдержанным поведением побеспокоил вас. Ко мне, видите ли, явился некий молодой человек, который отчегото решил, что глубоко мне обязан. Я действительно оказал ему помощь, но ничего выходящего за рамки обычного человеческого дружелюбия. Он, по-видимому, считает иначе и думает, что должен меня отблагодарить. И в виде такой вот благодарности он приволок мне привезенную с охоты часть лосиной туши, только что освежеванной. Заходит, понимаете ли, ко мне в дом, сваливает завернутый в полиэтилен мешок с мясом на кухонный стол и начинает рассказывать, как он мне благодарен и как много я для него сделал. И просит принять в знак вечной признательности окровавленное содержимое этого мешка. Конечно, я сорвался. А что, я очень громко кричал? Стасов замялся - он ведь не слышал этих криков, но тут Ира высунула голову. - Очень, - с вызовом произнесла она. - Это произвело довольно странное впечатление, надо вам сказать. Сосед выглядел таким огорченным, что Ира немного смягчилась. - Так я и вас потревожил? Сожалею, честное слово, я не думал, что у нас такая слышимость. - А что у вас упало? - продолжала допытываться Ира, вошедшая во вкус допроса. - Похоже, как будто человек. - Голубушка, лосиная туша весит больше, уверяю вас. Я, как вы сами видите, человек не хрупкий, физической силой не обделен, а тем более когда рассержусь. Я просто-напросто схватил этот мешок со стола, швырнул на пол и велел своему гостю убираться, пока я его не прибил. - Да-да, признаюсь, - он снова оглушительно расхохотался, - угрожал, высказывал намерение. Но до дела не дошло. Он схватил свой мешок и поволок подобру-поздорову. - А почему вы дверь не открыли, когда я, звонила? Я потому и решила,, что вас... - она замялась, - Ну... это с вами что-то случилось.. - Я был уверен, что этот меррэавец вернулся с еще каким-нибудь подарком, потому и не открыл. Я ответил на ваши вопросы, голубушка? - А кровь? - все еще подозрительно спросила Ира. - Кровь откуда? - Дорогая моя, когда туша освежевана, из нее должна течь кровь. Так, знаете ли, природой устроено. Мешок-то изначально был в полиэтилене, а когда я его со злости на пол сбросил, полиэтилен развернулся, а мой гость так испугался, что почел за благо не тратить времени на обертывание и поволок свой трофей в мешке, сквозь который сочилась кровь. Иру тогда покоробило это обращение "дорогая", но она быстро забыла о неприятном впечатлении, потому что выглядела в глазах и соседа, и Стасова чрезвычайно глупо, и мысли ее были заняты в основном этим. К тому моменту, когда подоспели Настя с Коротковым, ситуация полностью разъяснилась, а к приходу Татьяны все вместе с соседом уже сидели в квартире Стасова, весело подтрунивали над Ирочкой и пили чай с ее знаменитыми пирогами. Именно тогда и произошло знакомство ее семьи с Андреем Тимофеевичем. Впоследствии Ира прониклась к соседу симпатией и уже не обращала внимания на ставшие привычными обращения "голубушка" или "дорогая". Ну привык человек так говорить - и ладно. Какая разница, в конце концов? Ничего обидного в этом нет, просто необычно немножко. Теперь же она думала совсем подругому. В том-то все и дело, что человек привык так говорить. Привык настолько, что сам себя не слышит и не замечает того, что говорит. И того, что пишет. Держа Михаила под руку и болтая с ним о приятных пустяках, она какой-то частью сознания все время перебирала обрывки фраз в записках, оставленных убийцей: "Я приближаюсь "тебе, дорогая..." "Как дела, дорогая?" "Не кажется ли тебе, дорогая..."