Вячеслав Букур - Трикстер Страница 2

— Не тяни-и! — совсем заагонировал Семионович.

— Его нужно сделать гермафродитом.

В кабинете на секунду поселилась тишинь.

— А… — протолкнул в горло Семионович, бешено обрывая прикрученную леской пуговицу. — Э… Ясно. Как тебя теперь назвать? Молодец, действуй.

— Мне? — потерянно спросил Хединг.

— Ты что, не знаешь — инициатива наказуема? Делай Трикстера двуполым, полутораполым, многополым, но чтобы он остался сверххитрецом и смог перессорить всех кимперийцев. Иди, сынок, иди, и знай, что если ты не сможешь вытянуть проект, я вытяну из тебя все эти многие миллионы, отпущенные нам Объединенными Нациями, хоть бы нужно было для этого сделать тебя бессмертным. Поэтому желаю тебе удачи.

Поскольку другого выхода не было, Хединг выполнил задание, и Трикстер, снабженный уже набором противоположных половых признаков, развился до требуемой величины и зрелости, был в присутствии чрезвычайной комиссии ВС ООН извлечен из маточного устройства и передан команде педагогов-программистов.

Хединг и Семионович брели по пустым коридорам Центра по исследованию кимперийской проблемы.

Люминесцентный пластиковый потолок скучно одаривал их прямоугольными оранжевыми кусками света. Две фигуры — огромная, широкоплечая, и низенькая, жирноватая, — молча вышагивали мимо печальных разноцветных дверей. На них было много табличек: «Группа инфраструктуры», «Без обработки не входить. Биомо-делированис», «Стратегия «Зет». За всеми дверьми теперь было тихо.

Наконец они дошли до неказистой дверцы в три четверти нормального человеческого роста. Семионович проюркнул очень свободно, а Хединг зацепил теменем о притолоку и хотел выругаться, но вспомнил, что Трикстер — мастер психологической игры и может использовать для своих целей любое вырвавшееся слово — ему только зацепку дай.

— Не бойся, можешь пока облегчать душу, — сказал Семионович. — Связь отключена.

— А зачем всех эвакуировали? Он ведь не взорвется.

— Этого не знает никто, — бесстрастно сказал Семионович, и Хедингу показалось, что вокруг стало жутче.

— Он предмет саморазвивающийся и самосовершенствующийся. Да, вот этот тумблер включает связь с ним.

И не успел Хединг простонать «не надо», как Семионович протянул жирную волосатую руку и щелкнул тумблером. Не раздалось ни звука.

— Не хочет, — объяснил Семионович. — Да и разве не обидно, когда тебе то разрешают, то не разрешают высказываться. А всех увести отсюда затем, — вспомнил он первоначальный вопрос Хединга, — чтобы понизить вероятность обмана. Чем меньше людей, тем меньше дураков, а чем меньше их, родимых, тем меньше вероятность побега Трикстера. Но одного все-таки для пригляда нужно держать.

Высказав таким неявным образом сомнение в умственных возможностях Хединга, руководитель тихо направился к двери.

— Я боюсь! — остановил его истерический голос. — Не оставляй меня одного!

Семионович, пылая язвительным гневом, обернулся: Хединг ошарашенно смотрел на него. А из сетчатого динамика, вделанного рядом с тумблером, продолжали вырываться истошно-животные крики:

— М-м-э-э! Миленький, родименький Мозес Семионович! Не оставляй меня одного с этим ужасненьким Трикстером! Он меня скушает! Слопает! Снямает! Ай-ййй!!!

Хединг побурел.

— Хватит, Трикси! — цыкнул Семионович. — Это уже не смешно. Побереги свои шуточки и уловочки. Они тебе еще оч-чень пригодятся. Ну, я пошел, Христофор. Скучно тебе не будет. И ничего не будет, если ты приспособишься раскидывать мозгами в течение суток. И еще прошу — не проявляй своих комплексов. От них один вред.

Он вышел в низкую и оттого мрачную дверь. Христофор Хединг переломился в коленях, пояснице и напряженно сел. Прислушался. Слышались только одинокие гулкие шаги Семионовича, затихающие по направлению к лестнице. Даже несущая частота не шипела во включенном динамике. Все как-то раздражало, угнетало Хединга: и эти дурные дежурства по очереди всех сотрудников, и отключенные по всему Центру лифты. Они-то каким образом могли помочь Трикстеру сбежать? Еще соображение: если работы по формированию кибернетического шута завершены, то зачем его задерживать на Земле? Все программы науськивают его на полет в сторону Кимперии, зачем мучают беднягу Трикстера? А что это он молчит? Зеленая лампочка тускло светилась, свидетельствуя о включенном канале связи. Не буду говорить, решил Хединг. Стоит только заговорить — и ты уже начинаешь строить себе западню.

Виртуозно сплетенной сетью диалога он поймает тебя и заставит работать на себя, и облапошит…

Сколько времени? Полвторого. Стоит человеку остаться одному, как время совсем обнаглеет: то сжимается, то растягивается. Сначала Хединг, расхаживая, напевал сквозь зубы «ту-ту-ту, ру-ру-ру» и прочее, потом он снова переломился в коленях, пояснице, сел, закинул ногу на ногу, зевнул, щелкнул челюстью, закурил, потушил сигарету — вспыхнул голографический транспарант: «Кури, самоубийца, пироман! Недолго с табаком продлится твой роман. Коли от карцера копыта не откинешь, торжественно в Аид после пожара сгинешь». Хединг от неожиданности выругался негромко. Наверное, это шуточки докторессы.

— Неформальный подход к подчиненным, видите ли, — сказал он себе под нос.

— Психология женская позапутаннее кимперийской, — откликнулся Трикстер.

— Ты думаешь? — восхитился Хединг, но, спохватившись, сжал губы и посмотрел на пол перед собой.

— Вот анекдот о психологии кимперийца, — сулящим тоном сказал Трикстер и сделал томительную паузу. Хединг набычился и удвоил внимание к пластиковому полу. Одна плитка его почему-то резко выпадала из общего фона — ну чистый малахит! Почему? Прораб, наверное, подхалтурил.

— Считаю, что ты согласился слушать, — продолжал Трикстер. — Приходит кимпериец и видит вазу, стоящую вверх дном. Кимпериец очень удивился, подошел к вазе, осматривает: «Странная ваза, без отверстия». Взял ее осторожно, несет к сокустнику. В Кимперии, как выяснилось недавно, два способа размножения: кустовой и половой, — пояснил Трикстер (Хединг что-то буркнул).

«Смотри, — говорит кимпериец сокустнику, — какая странная ваза — без горлышка». Сокустник берет вазу, переворачивает, изумляется: «И дна нет!»

Хединг стал меньше бычиться и, в третий раз переломившись в коленях и пояснице, уселся поближе к забранному золотистой сеткой динамику. Зеленый маячок индикатора то притухал, то разгорался, следуя какой-то сложной закономерности.

Потом Трикстер выдал байки о кимперийце и пьезоминерале, о кимперийце в период кущения, о кимнераторе с расстроенным речевым устройством. То ли он их где-то слышал, то ли вычленил их инвариантную схему и поставил производство анекдотов на поток — этого Хединг не знал. Да ему сейчас и не хотелось ничего знать. Он чувствовал только облегчение — Трикстер, пока, видимо, его не обманывал. Он выстреливал анекдоты строго периодично, с паузами в тридцать секунд, — это Хединг засек по наручным часам и удивился: уже четверть пятого. Беседа сокращает дорогу.