К. Бем - Репортаж из будущего Страница 2

Теперь была моя очередь удивляться:

— Да ведь это неслыханный выпуск годовой продукции для такой небольшой лавочки!

— Небольшая лавочка? Не забывай, это одно из наших новых предприятий, действительно полностью автоматизированное. У нас нет больших, высоких производственных цехов, нет ни одного кубического метра неиспользованной площади. Кроме того, большая часть машин и проводов находится под землей. Это как у айсберга. Лавочка больше, чем ты думаешь.

Это я понял.

— Впрочем, мы находимся в центре целого комплекса фабрик, — продолжал Манфред. — Там на самой крупной установке производится сырье: совершенно новая пластмасса из кремния — кварцан и вяжущее вещество — киноль. Они перекачиваются по подземным трубопроводам. Вон то предприятие прядет из кварцана волокна, делает из него проволоку, трубы и ленты. Мы, как следующий этап, ткем, формуем, прессуем плиты и заготовки, Там, по ту сторону, на последнем этапе делается только готовое платье, главным образом из этих двух материалов.

— Да это же сплошной цикл!

Я стоял на башне и смотрел вокруг: на цветущий, редкостной тишины, почти идиллический ландшафт с его странными пестрыми строениями, в которых незримо пульсировал мощный темп работы промышленного предприятия; на корпуса из пластмассы, в которых люди думали и исследовали, учились и творили. Глубоко внизу я увидел свой мир, из которого я пришел, нашу республику в ее гигантском прыжке из вчерашнего дня в завтрашний.

ЭКСКУРСИЯ В ЮЖНОЕ МОРЕ

Я чуть-чуть не остался непобритым. По старой привычке. Но в мире завтрашнего дня, простиравшемся теперь вокруг меня, кажется, это не было принято. Смущенный, я скрылся в парикмахерской, в мужском салоне. Там рассматривали меня, покачивая головой, и благоухающим воздухом подули мне в лицо. Борода исчезла.

— При случае зайдите еще, — сказал заведующий. — Тогда мы сдуем и остаток, навсегда!

Когда я хотел заплатить, я не нашел кассу. Я извлек из кармана двухмарковую монету еще нашего времени, чтобы дать ее заведующему. Он оскорбление посмотрел на меня. Но когда разглядел монету, он щелкнул языком.

— Забавно, но красиво, — сказал он. Его улыбка показалась мне довольно дорогой. Но, вероятно, это объясняется разницей во времени.

В вестибюле стоял Петер — нет, Манфред — и просматривал утренние новости. Собственно, он смотрел на экран величиной в полстены, на котором показывались события во всем мире, поскольку они были интересны в это утро.

Все-таки его дедушка казался ему достаточно интересным для того, чтобы оказать ему предпочтение. Мне даже не пришлось крепко ударить его по плечу, как это я привык делать с его отцом — моим отсутствующим парнишкой прежних времен.

— Куда? — воскликнул Манфред, как хороший гид.

— Туда, где можно увидеть что-нибудь красивое, — ответил я и сел за стол, чтобы позавтракать. Я нажал кнопку, и на столе появилось все то, чем обыкновенно угощала меня моя почтенная жена, ставшая между тем, ничего об этом не зная, бабушкой.

— Если у тебя есть достаточно времени, то я хотел бы повидать твоего отца, — сказал я, лакомясь фруктовым кремом, несомненно, доставленным сюда с Олимпа.

— Что тут время, дорогой дедуся, — сказал мой внук с успокаивающим нервы добродушием. — Когда нам надо лететь далеко, мы летим быстро.

— Десять или пятнадцать тысяч километров — покорнейше благодарю! сказал я. — И притом мы должны его еще найти.

Внук улыбнулся, за это я охотно дал бы ему по уху, если бы он мне не так нравился. Здесь обнаружилось, какой я старомодный человек.

— Расстояния действительно не играют у нас никакой роли, дорогой дедуся. Важно только выбрать подходящее средство сообщения.

Я сдался и в мгновение ока, после невероятно короткого пути на автоматическом такси, сидел в какой-то машине не только большой, но и такой красивой, что самый красивый самолет нашего времени «ИЛ-18» выглядел бы рядом с нею довольно неуклюже.

Манфред — по профессии физик! — расспрашивал меня больше, чем я, журналист, его. Когда он дошел в своем интервью до самочувствия своей совершенно незнакомой ему бабушки, мы опустились уже на посадочную дорожку большого аэровокзала. Через несколько минут мы были на чем-то вроде портовой набережной, пересели на моторную лодку, дрожавшую от готовности ринуться в путь.

— Наш отец находится в районе Каролинских островов. Мы можем быть у него через два часа, если тебе не хочется завернуть куда-нибудь по пути.

«Наш отец» — я не нашел нужным поправлять это выражение, а также не пожелал завернуть куда-нибудь. Манфред вполголоса дал несколько указаний пилоту, который как бы со скуки нажимал на какие-то кнопки. Вдруг раздался голос, знакомый мне более, чем мой собственный. Казалось, что Петер похлопывает меня по плечу, как это он любил делать, когда был еще маленьким.

— Вам надо поторапливаться, — сказал он. — У нас ведь мало времени. Первые стаи карпов в море, ведь это важное дело. И волнующее!

Как мне кажется, мы не медлили. По крайней мере по нашим понятиям. От аэродрома на острове в Южном море до места работы научно-исследовательской группы мы добрались всего лишь за несколько минут. Ну, пусть за много минут. Но, во всяком случае, не за несколько часов.

Далеко в море, на лазурной воде видно было несколько бросающихся в глаза волн. Эти волны могли быть и от акул.

Когда я посмотрел на экран, я увидел Манфреда — нет, на этот раз Петера. Он был мне близок, как всегда, хотя казался удивительно старым, почти как я. Он сидел в чем-то вроде торпеды. На нем был прозрачный шлем, вокруг него много приборов, почти как в кабине самолета нашего времени. Вокруг прозрачной оболочки его торпеды бушевала вода. Он весело помахал мне рукой в перчатке, на каждом пальце которой, казалось, было больше приборов, чем нервов под кожей.

— До встречи, батя! — крикнул он мне. — Я обнаружил в соленой воде первых пятифунтовых карпов. Закажи, пожалуйста, к ним картофельный салат!

Этого мне было достаточно. Я решил проснуться.

Но это мне нисколько не помогло, потому что будущее осталось в моих мечтах, то будущее, которое не является больше утопией.