Берт Файлер - Искусство отсекать лишнее [Backtracked] Страница 2

Но Стоунер был преисполнен интересами государства, что оправдывало многое. По крайней мере, и для него. У Лукаша были друзья. Стоунер нашел двоих — они были бедными молодыми художниками и завидовали успеху Лукаша.

Стоунер договорился с ними, что они ограбят скульптора.

Лукаш в тот вечер примчался на мотоцикле раньше обычного.

Еще когда он заглушил мотор в гараже, что-то показалось ему подозрительным. «„Нереида“ в опасности!» — первое, что мелькнуло в голове.

Вверх! Прыжок, прыжок, рывок вперед. Еще один пролет лестницы. Он влетел в мастерскую и увидел вываливающегося в оконный проем Пита Сантини. Никому нельзя верить! Лукаш рванулся к окну.

От дома по лужайке бежала девушка. Герки Олбрайт. Внизу, под окном, Сантини поднимался после падения. В руке у него голопроектор.

— Пит!

Ответа нет. Хорошо, вам же хуже! Лукаш легко перемахнул через подоконник и вошел по лодыжки в сосновые иголки. Сантини уже оставил за собой половину сада. Лукаш во весь дух припустил за ним. Поздно!

Герки, сидевшая в машине, дала газ и, как только Пит всунулся внутрь, выжала сцепление.

Лукаш побежал к гаражу. Мотоцикл был еще теплый. Скульптор всем своим весом ударил по педали стартера. Теперь в погоню!

Только тридцать метров разделяло их: на прямых — больше, на поворотах меньше. Внизу, под горой, огни автомобильных фар обозначили автостраду.

Лукаш прибавил скорость. Так надо, на автостраде машине легче уйти от мотоцикла. Остается преодолеть лишь один крутой поворот направо, у десятиметрового обрыва.

И тут Герки переключила скорость — это была ошибка. Мотор взвыл, заглох, вновь взвыл. Задок машины завилял и пропал из виду. Вопль. Удар, громыхание, еще удар…

Лукаш остановился у поворота, бросил мотоцикл, подбежал к обрыву, посмотрел вниз. Оттуда в глаза бил свет фар свалившегося автомобиля.

Откуда-то появились полицейские машины. Он никогда раньше не видел, чтобы так много полицейских появилось столь быстро. И какого черта? Этот тип из ЦРУ — Стоунер, который брал у него «Нереиду». С ним какая-то баба. Они подошли, встали рядом с Лукашом.

— Боже мой! — прошептала женщина.

Лукаш не совсем осознал, что произошло, когда у него на руках защелкнулись наручники и его пихнули в машину.

Он пришел в себя лишь в полицейском участке. Грузный мужчина в офицерской форме сунул ему в лицо слепящий свет пятисотваттной лампы и рявкнул:

— Это ты столкнул их с дороги!

— Они ограбили меня, и я их преследовал. Черт! Вы уверены, что вызвали моего адвоката?

Лукаш начинал свирепеть: что за обращение у этих дубин — свет в глаза, наручники, угрозы.

Мордастый полицейский сказал:

— Какой, к черту, ограбили? Мы не нашли ничего краденого в машине.

— Поищите лучше. Голографический проектор и два фильтра. Может, сгорели? — ответил Лукаш.

— Не умничай, парень.

— Слушайте, меня зовут Питер Лукаш. Обо мне писали в «Таймс» в прошлое воскресенье…

Хлесткая пощечина оборвала его слова.

Лукаш заставил себя сдержаться. Вскочить и двинуть здоровому выродку в зубы — за это он немедленно получит пулю. Они намеренно арестовали его. Почему, он не знал. Лучше молчать, молчать, молчать, пока не появится адвокат. Если, конечно, вообще ему позвонили.

— Слушай, парень. Ты признаешь, что гнался за ними. Признаешь, что они твои друзья. Тогда с какой стати им тебя грабить? Я считаю, было так: вы поцапались, распалились, началась погоня, ты очумел и столкнул их с дороги. А это считается преднамеренным убийством. Мы так все и оформим. Если, конечно…

Полицейский собирался продолжить, но, взглянув на Стоунера, послушно кивнул и вышел. Остались двое — Стоунер и женщина.

Стоунер поднялся, взял стулья, один поставил сиденьем к Лукашу, другой — спинкой. Оседлал второй, положив подбородок на его спинку, улыбнулся. Женщина села на другой стул, нога на ногу.

— Некоторым образом я впутал тебя в это дело, — сказал Стоунер. — Могу и выпутать. Если окажешь содействие. У меня был план получше, но ты сам все испортил.

— А я-то думал, что вам тут нужно? Так это вы подговорили Пита и Герки?

— Да.

— Твое счастье, что я в наручниках.

— Тоже так думаю, — спокойно сказал Стоунер. — Все, что нужно доктору Осборн, это посмотреть на проектор для «Нереиды».

Лукаш вновь взвился.

— Ограбить человека, загнать в западню, шантажировать его! При этом гибнут люди!

Стоунер вздохнул, вяло проговорил:

— Я из ЦРУ.

— К черту ЦРУ!

Стоунер улыбнулся своей сонной улыбкой, а женщина только моргнула.

Лукаш ждал, что Стоунер скажет еще что-то, но тот просто сидел и смотрел в глаза скульптору. Похоже, деваться некуда…

— Так что? Или я делаю, что вы требуете, или меня обвиняют в преднамеренном убийстве?

— Наконец-то понял. — Стоунер потянулся к столу, взял ключи от наручников Лукаша.

Втроем они поднялись в студию Лукаша на следующее утро. Двое коротко остриженных агентов остались внизу, еще двое — на улице.

Кати Осборн прошла в середину комнаты, хмуро огляделась. Студия располагалась на чердаке дома. Помещение было старым, скрипучим, плохо освещенным. Запах гальванорастворов. Полный беспорядок. Задняя часть чердака заставлена оборудованием, выглядевшим среди этого хлама, как бриллиант в туалетной комнате. Лукаш, его мир, его манеры — все это она ненавидела. И он знал это.

Лукаш достал из какой-то коробки запасной проектор, установил его, подключил к резервуару энергию. Через две-три минуты «Нереида» приняла форму в резервуаре.

— Надо наносить гальванопокрытие? — спросил он.

— Нет, спасибо. Это все, что мне нужно… Пока…

Лукаш отошел в сторону с каменным лицом. Стоунер уселся на стул напротив. Кати работала.

Лукаш чувствовал себя пациентом в хирургической. Будто не «Нереиду» измеряла Осборн оптическим микрометром, а его самого. Ногти на его руках, даже грязь под ногтями…

А Кати чувствовала себя вором. Или списывающей домашнее задание. Лукаш стоял и наблюдал. Она убеждала себя, что нельзя ограбить животное, но напрасно.

Бесполезны были и другие ее действия. Еще когда измеряла голограмму, то поняла, что этого недостаточно. Конечно, можно скопировать именно эту форму, хотя это и сложно. Ей теперь виделись все внутренние изгибы, и можно установить их геометрические данные. Но все было настолько беспорядочно, что она сомневалась, удастся ли вывести какую-нибудь закономерность.

Исписав четыре страницы заметками и измерениями, Осборн больше не сомневалась.

— Поль, — позвала она. — Ничего не получается. Я знаю что, но не знаю как. Мне нужно видеть его в работе.