Владимир Колин - Последнее перевоплощение Тристана Старого Страница 2

Сегодня, возвращаясь мысленно к тем элементам, которые постепенно накапливались в моем мозгу, прежде чем в нем вдруг молнией вспыхнула истина о великой тайне алхимии, я понимаю, что эту истину подсказала мне одна страница биографии Тристана Старого, - а именно последняя страница, вокруг которой велись особенно горячие споры. Вот знаменитый текст Нестора Несцио, единственного биографа Тристана Старого, современника тех событий, о которых он рассказывает: ".Конец же этого удивительного ученого был чудом, не меньшим, чем чудеса всей его жизни. Ибо в назначенное утро послал Генрих III де Валуа виконта де Сюрси с несколькими наемниками из гвардии швейцарцев в то помещение на башне, которое было отведено Тристану Старому. И каждый наемник тащил ношу из свинца, меди или другого неценного металла, чтобы Тристан превратил его в чистое золото, как в том поклялся.

У бедер наемников висели острые сабли, ибо, если бы дело не удалось, имели они приказ от Валуа убить Тристана Старого прямо там, на сточенных плитах кельи, возле стеклянных реторт, перед печью, поглотившей последние надежды христианнейшего из королей.

И войдя туда после того, как они отперли двери ключом, врученным де Сюрси королем, увидели они алхимика стоящим возле окошка. В руке он держал ступку из агата, но не смотрел на нее, а закинув вверх голову, старался, казалось, разобрать какой-то знак на почерневшей балке потолка, на которой, расправив крылья, сидела летучая мышь.

- Мы пришли, Тристан, - проговорил де Сюрси.

Старик опустил свою седую бороду и посмотрел на него долгим взглядом. Но казалось, что он его не видит и тем более не узнает.

- Мы пришли по приказу короля, - снова сказал де Сюрси, и наемники начали сбрасывать свои ноши на плиты пола.

И лишь тогда на лице Старого, где-то между усами и бородой, показалась легкая усмешка.

- Скажите своему королю, виконт, что я свободный человек, - произнес он очень тихо.

Потом повернулся всем телом к винтовой лестнице, уходившей под заостренную крышу башни, и воздел руки.

И исчез. Не постепенно, как дым или призрак, а вдруг и насовсем. Позднее рассказывал де Сюрси, а наемники подтверждали, что вот так стоял он перед ними, и вдруг его не стало. И когда, опомнившись, они обшарили всю келью, ничего не нашли, словно тот, кого они искали, испарился среди каменных стен.

Так исчез Тристан Старый утром 11 мая 1588-го года, оставив Генриха III без обещанного золота и без защиты перед де Гизом, который тут же начал готовить День баррикад. Но, так как он не решился пойти до конца и не отнял у Валуа престол, то и был убит Сорока пятью королевскими гвардейцами; всего этого не случилось бы, если бы Генрих смог подкупить верноподданных алхимическим золотом, обещанным ему Старым. Которого, однако, никак нельзя обвинить в упомянутом кровопролитии, ибо сам он перешел в иной мир, туда, где Валуа и Гиз не были уже даже простыми именами".

Как и многих других читателей, древний текссесцио меня горячо взволновал. Я то и дело возвращался в Лувр и поднимался в скромную келью бывший приют и лабораторию Старого.

Весьма точное описание биографа позволило мне довольно легко найти ее, тем более что позднейшие преобразования ее пощадили. Врываясь через узкое окно, солнечный луч золотил столб пыли, поднятой моими шагами. Печь стояла все там же, запечатанная вековыми полотнищами паучьих сетей, а вверху, на закопченной балке, что-то вроде вздутия, покрытого мохнатым одеялом, указывало место, где была пригвождена летучая мышь, на которую упал последний взгляд Тристана Старого. Больше в келье не было ничего, если не считать "винтовой лестницы, уходившей под крышу башни".

Я вслушивался в тишину. И обследовал келью. Я проверил ее стены, плиты пола, поднялся по лестнице и убедился, что из кельи нет другого выхода, кроме запертой двери. Что можно было сказать о странном исчезновении Старого?

Не найдя ответа в келье, я снова углубился в книги.

Изучение документов вскоре показало мне, что Нестор Несцио скромность псевдонима заставила меня глубоко задуматься [ Псевдоним происходит от латинского nescio - "не знаю". (Прим, переводчика.) ]- также стремился постичь великую тайну, другими словами, тоже был алхимиком. Его рассказ вызывает доверие хотя бы тем, что совпадает еще с тремя свидетельствами, которые я изучил одно за другим.

Виконт де Сюрси рассказал в письме, к счастью, сохранившемся в архивах Национальной библиотеки (Мс. № 326501), о своей последней встрече с Тристаном, объяснив, почему он не смог выполнить поручение Генриха Ш. Конечно, виконта можно заподозрить в выдумке "чуда", с помощью которого он, может быть, хотел оправдаться перед королем, хотя показания наемников могли ему помешать. Допустим, однако, что ему удалось подкупить честных швейцарцев. Но хроника Филиппа д'Овернья также упоминает о таинственном исчезновении Старого, хотя его положение летописца, фанатически преданного Генриху IV, должно было скорее привести к созданию новой обвинительной речи, подобной той, в которой он заклеймил царствование женоподобного предшественника беарнца. В самом деле, трудно было предположить, что гугенот Филипп пренебрежет лишней возможностью разоблачить бездумную расточительность последнего Валуа, помешавшую ему добыть сумму, необходимую для срыва интриг де Гиза. Но вместо ожидавшейся филиппики мы, напротив, находим у неподкупного летописца слова сочувствия к драме Генриха III, "преданного в последний момент алхимиком, на которого он возлагал все свои надежды и который "испарился" в воздухе, как раз накануне ужасного Дня баррикад - несчастное обстоятельство, в котором Валуа, несмотря на все его пороки, никак не повинен".

Тот факт, что слух об исчезновении Старого был доверчиво встречен придворными, заполнявшими залы Лувра (нигде не обнаружил я ни одного слова сомнения относительно версии Сюрси, хотя у того было немало врагов), также подтверждает правдивость сообщения виконта. Ведь для того, чтобы его единогласно приняли скептически настроенные вельможи одного из самых развращенных дворов того времени, это событие должно было произойти в условиях, полностью исключавших заговорщическую улыбку. Можно было ввести в заблуждение короля Франции, можно было воспользоваться предрассудками Катерины Медичи, но рассчитывать на наивность этих благородных ткачей утонченнейших сплетен и интриг было невозможно.

Кстати, третье свидетельство, которым мы располагаем (содержащееся в отчете, составленном Жаном ле Нуар по случаю допроса Матье Машэ) в этом смысле весьма убедительно. По поручению мнительной Катерины названный Машэ произвел в помещениях замка "некоторые реставрационные работы". Эвфемизм скрывал просто-напросто искусно проложенные в стенах каналы, позволявшие старой королеве подслушивать - а иногда и подглядывать - то, что происходило в "некоторых помещениях". Несмотря на все свое суеверие, Катерина довольно недоверчиво отнеслась к сообщению об исчезновении алхимика. Первым ее предположением было, что Машэне ограничился тем, что ему было поручено, и произвел "некоторые реставрационные работы" также и для других, и в первую очередь - для королевского алхимика. Однако, подвергнутый пыткам, несчастный архитектор умер, так и не выдав тайны двери, через которую исчез Тристан Старый. Ясно, что такого канала просто не существовало, иначе Машэ, отец четверых детей, не задумываясь сказал бы о нем, чтобы спасти себе жизнь. Таково было заключение палача, подтвержденное и присутствовавшим в камере пыток знаменитым Козимо Руджиери, астрономом и доверенным лицом Катерины, старым врагом Тристана, весьма заинтересованным в том, чтобы свести его таинственное исчезновение к искусному обману.