Фаню Ле - Странное счастье сэра Роберта Ардаха Страница 2

Годы шли своим чередом, и ничто не менялось в размеренной жизни Касл-Ардаха, если не считать того, что сэр Роберт расстался с таинственным приятелем; однако никто не мог сказать, куда он исчез, равно как никто не знал, откуда он явился. Привычки же сэра Роберта остались прежними: он все так же регулярно ездил на скачки, не принимая никакого участия в увеселениях окрестного дворянства, а по окончании их тотчас же возвращался к однообразному уединению повседневной жизни.

Говорили, что он скопил огромные деньги ничего удивительного, если учесть, как часто он выигрывал, и всегда по-крупному. Богатство, однако, не сказывалось ни на обычном хлебосольстве сэра Роберта, ни на его скромной манере вести хозяйство он не покупал земли, не нанимал новых слуг. Похоже было, что сэр Роберт наслаждался казной, как скупец трогал, перебирал, пересчитывал свое золото, находя отраду уже в самой мысли о том, что он богат.

Характер сэра Роберта отнюдь не улучшился напротив, он стал мрачен и угрюм, как никогда. Бывало, он потакал своим дурным наклонностям до такой степени, что это граничило с безумием. Во время таких приступов он не спал, не пил, не ел, лишь закрывался в своих покоях и не впускал туда даже самых доверенных слуг. Часто домашние с ужасом слышали из-за дверей голос сэра Роберта то исполненный горячей мольбы, то ведущий с кем-то сердитую перебранку. Иногда сэр Роберт целыми часами ходил взад и вперед по длинной зале, обшитой дубовыми панелями, и при этом отчаянно жестикулировал, охваченный нечеловеческим возбуждением, словно только что получил некое сногсшибательное известие.

Все в доме так пугались этих приступов сумасшествия, что даже самые преданные из лакеев, много лет служивших у сэра Роберта, боялись в эти дни заходить к нему; поэтому долгие часы страшных мучений он проводил в полном одиночестве, и, вероятно, причина их навеки останется тайной.

Обычно такие приступы длились день-другой, но как-то раз припадок затянулся намного дольше обычного. Давно миновали положенные два дня, и старый слуга, устав понапрасну ждать привычного позвякивания хозяйского колокольчика, не на шутку встревожился: не дай Бог, барин протянул ноги от истощения или в приливе отчаяния покончил с собой. Опасения эти мало-помалу взяли над ним верх: не добившись сочувствия у приятелей-слуг, он решился в одиночку подняться в комнату сэра Роберта и посмотреть, не случилось ли чего с чудаковатым хозяином.

Миновав анфиладу длинных коридоров, ведущих из новой части здания в старинную башню, он попал в парадный вестибюль замка, погруженный по случаю позднего часа в полную тишину. Тут бедняга наконец осознал, на какое рискованное предприятие отважился. Ему показалось, что род человеческий и все мирские дела остались где-то далеко позади, на плечи ему тяжким грузом навалились смутные, но необычайно жгучие предчувствия чего-то страшного, и он застыл на месте, не зная, на что решиться.

Верный слуга, однако, питал к хозяину особого рода привязанность, нередко в силу привычки возникающую при многолетнем общении с человеком, который сам по себе может быть нам даже малоприятен. К тому же ему не хотелось обнаруживать свою слабость перед насмешливыми товарищами по службе. Справившись с нерешительностью, дворецкий ступил на нижнюю ступень лестницы, ведущей в комнату хозяина, но тут его остановил тихий, но вполне отчетливый стук в парадную дверь. Получив неожиданный предлог отказаться от задуманной авантюры, слуга поставил свечу на каменную глыбу, лежавшую в углу, и поспешил к двери, спрашивая себя, не почудилось ли ему.

Сомнения его были вполне обоснованны: парадным входом не пользовались уже лет пятьдесят.

Ворота эти, которые мы пытались описать выше, выходили на узкую тропинку, нависавшую над отвесной скалой, и пробираться по ней, особенно ночью, было весьма опасно. На полпути каменистый уступ, единственный подступ к замку, прерывался широким рвом, мостик через него давно прогнил и разрушился, так что вряд ли можно было ожидать, будто кто-либо сумеет пробраться к парадным дверям замка, тем более глухой ночью, в полной темноте. Старик внимательно прислушался, дабы удостовериться, что слух его не обманул. Ему не пришлось долго ждать тихий стук повторился.

Звучал он глухо, словно у незваного гостя не было под рукой предмета тяжелее, чем собственный кулак, и тем не менее, несмотря на толстую дубовую дверь, доносился вполне отчетливо, так что у старика не осталось никаких сомнений. Стук повторился в третий раз, столь же тихо; подчинившись мгновенному порыву, которого впоследствии до самого смертного часа он не мог объяснить, старик принялся один за другим отодвигать тяжелые дубовые засовы.

Время и сырость разъели железные петли, и замок подался не сразу. Наконец, как ему показалось, не без помощи снаружи, старику удалось распахнуть дверь; на пороге показалась широкая приземистая фигура, в которой угадывался низкорослый человек, укутанный в просторный черный плащ.

Слуга не успел как следует разглядеть гостя; одет он был по-иностранному, пола широкого плаща небрежно перекинута через плечо. На голове у него была широкополая фетровая шляпа, из-под которой выбивались густые, черные, как смоль, волосы, ноги обуты в тяжелые сапоги для верховой езды. Вот и все, что сумел при скудном свете разглядеть слуга.

Незваный гость велел сообщить хозяину, что пришел его давний друг, которому была назначена встреча по чрезвычайно важному делу. Слуга заколебался, но гость едва уловимо шагнул вперед, словно собираясь взять свечу, и бедняге ничего не оставалось, кроме как самому завладеть подсвечником и, оставив гостя в вестибюле, подняться по каменным ступеням.

Добравшись до покоев, обшитых дубовыми панелями, старик с удивлением обнаружил, что дверь спальни приоткрыта и внутри горит свет.

Он остановился, но, не услышав ни звука, заглянул внутрь; сэр Роберт неподвижно сидел, склонившись над столом, на котором горела лампа; руки его бессильно свисали по бокам. Казалось, его внезапно свалила то ли смерть, то ли обморок. Дыхания не слышалось; мертвенную тишину нарушало лишь тиканье часов, лежавших возле лампы. Слуга кашлянул раз, потом другой отклика не было. Казалось, оправдываются самые худшие его опасения. Старик шагнул к столу, чтобы удостовериться в смерти хозяина, но тут сэр Роберт медленно приподнял голову и, откинувшись в кресле, невидящим взглядом уставился на верного слугу.

Наконец дрожащим голосом, словно боясь услышать ответ, он произнес: - Кто вы такой, ответьте, ради Христа! - Сэр, доложил слуга, вас желает видеть очень странный господин.

При этом известии сэр Роберт вскочил на ноги и, вскинув руки, издал пронзительный вопль, исполненный нечеловеческого отчаяния и ужаса. Даже после того, как крик утих, перепуганному слуге долго мерещилось, что отзвуки его прокатываются по пустым коридорам взрывами чудовищного хохота. Спустя минуту сэр Роберт забормотал: - Не могли бы вы отослать его? Ну почему, почему он пришел так скоро? О Господи! Господи! Пусть оставит меня хоть ненадолго... хоть на часок. Не могу видеть его... попытайтесь отослать. Сами видите я не могу спуститься сил нет. О Господи! Господи! Пусть вернется через час совсем недолго. Всего час ему ничего не стоит ничего, правда ведь? Скажите ему это... скажите все, что угодно, только отошлите.