Андрей Хуснутдинов - Дура Страница 2

Дотянувшись до подноса, Апст закоченевшими пальцами отколол себе еще чаю. "Орел," — сказал он…

Это происходило два раза в неделю.

Когда он приходил к выводу, что он самое настоящее ничтожество, как раз в такое время и приходила Лиза.

Она много плакала. Апст уже считал, что любит ее, и обижался из-за этих слез. Однажды, не выдержав, он спросил: — И долго это будет продолжаться?

Лиза обернулась и посмотрела на него красными мокрыми глазами.

— Что будет продолжа… ться?

— Эти… слезы.

Лиза опустила голову на руки.

— Знаешь, Апст, ты сволочь.

— Новость. Дальше. — Когда он начинал злорадствовать, у него проявлялась неожиданная способность приятно искажать слова.

Впрочем, это значило и то, что голова не болит и мысли о собственном ничтожестве далеко.

— И Максим тоже сволочь. По-другому.

— Ну, — Апст почесался. — А ты?

— А я дура.

— Набитая?

— Дура… — Лиза опять заплакала, ссутулив плечи.

Через минуту она затихла, молча встала и подобрала халат.

— Больше я не приду.

Апст смотрел в иллюминатор.

— О да-да, прекрасная Диана. Час пробил. Возвращайся к своему Херкулесу. Я знаю, ты его любишь.

— Да! — крикнула Лиза. — И прихожу сюда! — Она быстро оделась, и вытерла рот. — Сволочи! — выдохнула с надрывом — в другое время Апст ухмыльнулся бы, но сейчас в этом сжатом крике было столько детской, беспомощной ненависти, что ему Захотелось попросить прощения. Он даже привстал…

Дверь за Лизой ударила так, что запищал зуммер блокировки.

Соскочив с дивана и повозившись с замком, Апст выглянул в коридор. Он хотел окликнуть ее, но — промолчал, только мотнул головой. Покусывая губы, вернулся в постель, долго разглядывал свою мускулистую, поднятую руку с растопыренными пальцами…

И тут опять ударила дверь, и зуммер запищал во второй раз. У Апста даже засвистело в ушах от столь резкого движения воздуха. Он подумал, что на него что-то обрушивается, и опустил руку, защищая лоб…

Как-то очень просто, хотя и с опозданием, он догадался, что в коридоре вакуум, коридор прорвало…

Вспомнив о Лизе, он сполз на пол и закрыл глаза.

Живая воздушная жилка, округло пульсирующая по краю…

Он стал одеваться.

В скафандре что-то долго не состыковывалось, но в конце концов он включил подачу кислорода, свел клеммы термоконтроля.

Укрепив забрало, протянул руку к дверному замку и разжал его.

Невесомость выхватила из-под ног опору, рвущимся наружу воздухом Апста вынесло в коридор.

Работало освещение, и это пугало, потому что с виду коридор оставался таким, каким был до прорыва.

Оттолкнувшись, Апст медленно поплыл вдоль стены.

Ему чудилось, что он падает в колодец, что глаза обманывают его. Он увидел впереди пестрый халатик Лизы, и не мог остановиться — словно кто-то большой нес его за шкирку…

Да, наверное, это ему чудилось — коридор был в крови.

Бесформенными ледяными сгустками, похожими на конфеты с приставшей бумагой, кровь плавала под потолком, — ее будто мешали ложечкой в стакане.

Серединой этого круговорота был вывернутый наизнанку и облепивший что-то продолговатое, бурое, халатик…

Максима Апст заметил не сразу. Тот был в тени и тоже смотрел на халатик. Его скафандр вспыхивал синими бликами, как чешуя…

Так они беззвучно падали, думая бог знает о чем, не шевелясь и стараясь не смотреть друг на друга…

Прошло много времени, прежде чем они разошлись — мирно, как зеркальные отражения, вспомнив о каких-то своих делах, которые могли серьезно заботить их.

Апст вернулся в келью. Кельл была пушистой от инея. Простыня висела над диваном шкурой белого привидения, иллюминатор был чистой лункой во льду…

Он поймал себя на мысли, что ищет таблетки, и не мог удержаться от смеха. Потом он поплыл в рубку управления, там он включил двигатели.

Корабль вздрогнул, как скала, и Апста бросило на стену — вытянув левую руку в сторону, правой он изо всех сил ударил себя в живот, туда, где большой скользкой рыбой шевелилась его теплая печень.