Ирина Ванка - Секториум Страница 20

— А мне можно будет покататься по Солнечной системе на «Марсионе»? — спросила я.

— По Солнечной системе? — искренне удивился шеф. С чего это вдруг местному аборигену захотелось осмотреть собственный остров, вместо того, чтобы слетать в Париж?

В Париже я, кстати, тоже никогда не была, только слушала Мишины обещания, что Этьен со дня на день освободится и устроит мне, как новичку, экскурсию по Европе. Ожидания и мечты теперь удалялись от меня на сумасшедших скоростях в неизвестном направлении.

— Надо было сказать, что хочешь в Париж, — удивлялся шеф. — Теперь жди. Почему раньше не сказала, что вынуждена снимать квартиру? Почему я только от Миши узнаю, что ты не можешь себе позволить даже цветной телевизор? Разве я не сказал сразу, чтобы ты обращалась ко мне с любыми проблемами?

Если бы я знала, что это называется «проблемой»! Я ждала и терпела в капсуле десять дней, потом сбилась со счета, сутки смешались, бессонница замучила. Вокруг были одни и те же стенки, низкий потолок, дверь, похожая на сейф, створки шкафа, которые было запрещено открывать. Внутренний интерьер был грубо и неестественно задекорирован под человеческое жилище. Наверно для того, чтобы земляне чувствовали в нем себя как дома. Вместо этого я очень скоро почувствовала за собой моральное право посетить Париж или построить дом возле моря, такой же, как у Петра. Внутренности капсулы, от ручек тумбочки до постельного белья, были обработаны веществом без цвета и запаха, которое оставляло белесый оттенок на всем. Даже моя сумка оказалась обработана и закупорена. Прикосновение к вещам давало гадкое ощущение резины. К концу полета я уже чувствовала это вещество на руках и резиновый привкус во рту. Мне нельзя было есть, пить, громко разговаривать и резко двигаться. С каждым днем шеф все реже заходил ко мне, только убедиться, что я жива.

— Со временем ты научишься эффективно использовать полетное время, — заверял он. — Когда-нибудь тебе будет не хватать многих часов одиночества в закрытом пространстве.

В тот раз одиночество показалось слишком долгим, а пространство через чур замкнутым. Мы вышли на волю в светлое транспортное фойе, но не сели в лифт, как нормальные гуманоиды. Вега повел меня в коридор, который заканчивался винтовой лестницей из каменных плит. Оттуда веяло сырой гнилью, словно мы, облетев по кругу Вселенную, вернулись в исходную точку: совершенно земные камни, влажный сквозняк, полное ощущение средневекового замка. Сначала я была уверенна, что тест закончен. Полет прошел нормально, никто не запаниковал, не сошел с ума от безделья, не испугался неизвестности. Сейчас я выслушаю оценку и пойду домой спать. Через полчаса подъема я стала сомневаться, что это Земля. Потом не осталось сил даже для сомнений. Над головой открылся колодец сумеречного неба. Это стало напоминать бессмысленно высокую башню, которая на самом деле, оказалась подъемом к поверхности грунта с глубины достаточной для посадки орбитальных челноков.

Сумерки были ровным слоем размазаны по небу. Такое же ровное и гладкое поле расстилалось во все сторон горизонта, разлинованное стыками каменных плит. В этой жуткой пустоте мы стояли одни, словно две оси, пока еще не состоявшегося мироздания. Я закрыла глаза… «Домой! Отключить телефон! Забраться под одеяло. Проснуться, когда настанет утро». Небо давило со всех сторон и, в конце концов, заставило опуститься на колени перед невидимым миром каменной пустыни.

— Планета еще не освоена, — оправдывался шеф. — Не везде работают лифты…

Громовое эхо послышалось над горизонтом и докатилось до нас монотонным дребезжанием. Светлое пятно поднялось в небо и устремилось к нам. Гул усиливался, заполнял пространство, становился невыносимым. Даже если бы у меня отсутствовали уши, я могла рассыпаться от вибрации атмосферы. «Когда все кончится, — думала я, — надо будет пересмотреть контракт». Мне обещали командировки, а не экстремальные ситуации. Невозможно привыкнуть к ощущению, когда тебя разрывает изнутри.

Что-то надвигалось на нас, рычало, рокотало, сотрясая каменный грунт. Мой мозг превращался в кашу. Чудовищная машина зависла над головой, пошла на снижение и вскоре стукнулась о плиты тремя подпорками. В тот же миг ватная тишина словно вытряхнула меня в вакуум. Черная от копоти мерзкая каракатица напоминала с тыла тараканью задницу с двумя приподнятыми остывающими жгутами. В профиль оно скорее походило на истребитель, который сильно стукнули по носу, дали пинка под хвост, а затем заломили на спину крылья. Спереди эту штуку можно было принять за мусорницу в местах присутственного назначения, в которую пытались упаковать коробку от телевизора. Эта штуковина так здорово стукнулась при посадке, что натрясла под себя ковер из сажи, поэтому, когда от брюха отвалился люк, его почти не было слышно.

Немного погодя, аппарат присел на присосках еще ниже и хрустнул утробой, словно собрался сложиться пополам, но вместо этого из дыры высунулись две ноги в белых сапогах, склеенных из полиэтилена. Ноги казались человеческими. Во всяком случае, ближе к гомо сапиенс, чем к монстрам-мутантам. Ноги дергались, стараясь высвободить тело из внутренностей аппарата, пока наружу не выпал мелкий худощавый мужичок. Едва отряхнувшись, он кинулся к Веге.

— Привез? — спросил он.

Увидев меня, мужичок обнажил десну с единственным зубом и хрипло захохотал.

— Юстин, — представил его Вега, доставая из кармана пачку «Беломора».

К своему облегчению, я поняла, что вопрос «привез ли?» относился к папиросам. Юстин закурил, устроившись на крышке люка, закурил с таким жадным наслаждением, что я впервые позавидовала курильщику.

— На… — он сунул мне пачку, — кури, — и снова захохотал.

— Как погода? — спросил Вега.

— А… — Юстин махнул рукой. — Дерьмо! Я ж, блин, шо сделал, нафиг… — он затянулся так, что щеки ввалились.

— Что опять? — напугался шеф.

— Я ш, мать ее, антенну зашиб. Те…рь буфер менять надо. А я шо… Я ш говорю: один глаз ни х… не видит. Другой видит х…во! А эти шо сделали… Лохмы развесили… Я шо, обязан? Этим, блин, циркачам все пох… А мне шо? Я сказал… — он еще раз мощно затянулся, и папироса закончилась. — Я сказал, все! Грузи свою козу. А то они мне навешают…

Вега подвел меня к люку, очевидно, собирался подсадить, когда я начну карабкаться… Люк имел приличную высоту, предполагающую навыки подтягивания на турнике. К тому же, сужался во чреве летательного аппарата.

— Ща мы ее загрузим, — пообещал Юстин и подпрыгнул, чтобы схватиться за узкое горло посадочного рукава, но сорвался, и, пока летел вниз, завернул такой матерный каскад, от которого у меня снова заложило уши.