Валерий Анисимов - Космический «Колпак» Страница 20

— И что Пэгги?! — не удержалась Кэтрин от любопытства.

— Она оставалась верна своему избраннику. И отвергала все знаки внимания, которыми награждал ее юный баловень судьбы. Наверное, таким образом она ему мстила за то, что перестала быть самой заметной фигурой на молодежных вечерах. Постепенно создалась удивительная ситуация — Пэгги и ее верный рыцарь обособились от всех остальных ребят.

Все это поначалу изрядно забавляло Поля. А потом начало раздражать, и он перенес свою неприязнь с отвергнувшей его Пэгги на ее парня. Что было дальше, легко себе представить. В наших колледжах до сих пор обязательным предметом является бокс. И однажды Поль сделал все, чтобы оказаться в одной паре с парнем Пэгги. И поединок превратился в избиение. А Пэгги — одна из десятка зрительниц — все видела. Хорошо, что преподаватель прервал поединок, иначе парню пришлось бы к концу боя уходить с ринга без мозгов. Пэгги нашла его и сказала, что терпеть не может грубых и сильных животных. А потом эти слова повторила в присутствии Поля. Но тот только засмеялся и сказал, что не виноват в том, что его хорошо кормят. Это был еще один удар по нашему герою. Удар по его бедности.

— И что же он?

— Он мечтал только о том дне, когда сможет, закончив обучение, уехать из городка и поступить в университет.

— И этот день настал?

— Да, но до него был еще один. Точнее, вечер. Выпускной. На нем Поль решил довести свой триумф до конца. Когда наш парень оказался рядом с Пэгги, подошел к ним и, придравшись к какому-то пустяку, нокаутировал его одним ударом.

— И что было дальше? — поинтересовалась Кэтрин. Она внимательно слушала Герберта, не отрывая от него взгляда.

— Парень поступил в университет, — продолжил Макклоски. — И стал учиться на врача. Начал брать уроки каратэ. Он занимался борьбой до изнеможения и в конце концов стал лучшим учеником известного тренера, постиг суть борьбы, ее дух. И… полюбил Такубоку. А однажды получил приглашение на традиционный вечер выпускников.

— И что? — нетерпеливо спросила Кэтрин.

— Поехал. Зал, в котором устраивалась вечеринка, показался ему крохотным. Вначале он решил, что его перестроили. Но потом понял, что просто сам очень повзрослел. Затем увидел в центре зала Поля. Тот, как всегда, был весел, шумен, напорист. Рядом с ним стояла Пэгги и смотрела на него глазами, полными любви и восхищения. Вот тогда наш герой ощутил, что детство с его обидами, поражениями, яростным максимализмом ушло не так уж далеко. Он взял бокал с вином и медленно пошел к Полю. Подойдя к нему, окликнул: «Хэлло, приятель!» и выплеснул тому в лицо содержимое бокала. Когда же Поль, побагровев от оскорбления, ринулся в атаку, его давний противник сделал шаг в сторону, а затем… Из зала Поля увезли в больницу. А парня хотели привлечь к судебной ответственности. И обязательно привлекли бы, если бы не его «старик», который пошел к отцу Поля и рассказал ему всю историю, от начала до конца. Тот принял самое мудрое решение — замял дело.

Герберт закончил свой рассказ и замолчал. Кэтрин молчала тоже. Потом не выдержала:

— Пэгги вышла замуж за Поля?

Герберт вздрогнул.

— Да. А как ты догадалась? — Это «ты» сделало их ближе друг другу и откровеннее.

Кэтрин, слегка усмехнувшись, ответила:

— Да так уж… — И спросила: — Ты рассказал о драке тренеру?

— Нет. Но он узнал о ней. И запретил мне заниматься каратэ. Сказал, что я ничего не понял и ему жаль то время, которое он на меня потратил. После этого мы не виделись. Но любовь к японской поэзии у меня осталась.

— Твой тренер мудрый человек, — заметила Кэтрин. — Я бы очень хотела когда-нибудь встретиться с ним.

— Ты уже не сможешь это сделать.

— Почему?

— Он умер.

Они помолчали. Наконец Кэтрин произнесла:

— Грустная история. Скажи, а почему ты отмечаешь дни своего рождения в одиночестве? Это как-то связано с твоим повествованием?

Герберт удивился.

— Ты прозорлива, как древний оракул. Читаешь мысли, предугадываешь события. Да, с тех пор я сторонюсь людей.

— Надеюсь, что не всех, — усомнилась Кэтрин. — А я действительно ясновидящая. Например, знаю, что ты будешь делать после того, как выйдем из ресторанчика.

— Что же?

— Ты покажешь мне свою коллекцию пластинок… Или марок, или трубок. Спортивных наград, медальонов, собачьих ошейников. Короче, что-либо из того, что у тебя есть дома. Я права?

Макклоски рассмеялся. Он не хотел расставаться с Кэтрин. И поэтому последние минуты сам лихорадочно искал предлог, под которым можно было бы продолжить встречу.

— Это будет коллекция пластинок, — твердо сказал он. — Могу похвастать она настолько хороша, что действительно заслуживает внимания такой девушки, как ты.

Расплатившись, Герберт подал Кэтрин руку. Они вышли из ресторана, направились к автомобилю. В машине Макклоски обнял ее и поцеловал. Она ответила на поцелуй и, легким движением откинув прядь волос со лба, сказала:

— Это исключительно в честь дня рождения. В другой ситуации пришлось бы везти меня домой и долго выпрашивать номер телефона.

— Ну, конечно, именно так все и было бы, — согласился Герберт.

Он нажал на педаль газа. И затормозил лишь раз, когда Кэтрин неожиданно сказала:

— Правильно сделала Пэгги, что вышла замуж за Поля.

— Что?! — поразился Герберт. — Как понимать твои слова?

— Очень просто. Мне не нужно теперь отбивать тебя у нее.

— Кэт, ты влюбилась в меня?

— Кто это тебе сказал такую глупость? — деланно возмутилась девушка. — Ох, уж эти несносные мужчины!

И нежно прильнула к плечу Герберта. Впервые за долгое время Макклоски почувствовал себя счастливым. Одновременно нахлынула безотчетная тревога. Он вспомнил вдруг о генерале. После их разговора по душам ученый начал ощущать корректный, но постоянный контроль за своими действиями. Было ясно — все дело в «вакцине». Эксперименты, кстати, шли у него неплохо. Он, собственно, уже знал, как добиться желаемых результатов. Оставалось только провести серию проверочных опытов, определить оптимальный размер дозировок. Но, повинуясь какому-то глухому предчувствию, не выкладывал генералу новые сведения. Решил попытаться выяснить, кому это потребовалось жить в необычных условиях.

— Радиации, — непроизвольно произнес он вслух.

— Что? — не поняла его Кэтрин.

— Да это я так, — смутился Герберт.

Кэтрин с удивлением посмотрела на него, но ничего не сказала. Лишь дома у Макклоски, удобно расположившись на небольшом диванчике, решила вернуться к короткому дорожному диалогу и серьезно спросила: