Виталий Забирко - Мы пришли с миром Страница 20

— Не понимаю, — помотал я головой. В голове шумело, в глазах рябило, как в телевизоре, включенном на пустой канал.

Буратино отбежал к лоджии и, приглашая, замахал рукой.

— Хочешь, чтобы я пошел за тобой?

Он быстро закивал и скрылся на лоджии.

Я тяжело поднялся и на ватных ногах последовал за ним. Никогда не боксировал на ринге, но мне казалось, что именно так чувствуют себя боксеры после тяжелейшего нокаута. Разница лишь в том, что мне не челюсть своротили, а душу вывернули.

Когда я вышел на лоджию, Буратино уже стоял на верстаке и держал в руках карандаш. Увидев меня, он начал, как ломом, долбить карандашом верстак. Держал он карандаш как-то странно, и когда я присмотрелся, то понял, что пальцы у него вывернуты в противоположную от ладони сторону.

— Ты неправильно держишь карандаш, — сказал я и показал, как у человека сгибаются пальцы.

Буратино страшно рассердился на замечание, задвигал челюстью, завращал глазами и снова с удвоенной силой принялся долбить верстак. Только тогда я наконец обратил внимание, что стучит он по карандашной надписи, оставленной вчера.

«Придумай вместо этой безделушки такое устройство, чтобы я мог говорить».

«Только над этим все время голову ломал!» — чуть не вырвалось у меня, но я промолчал и принялся усиленно растирать виски. Задачка еще та! На электронном уровне для искусственного интеллекта эту проблему вроде бы решили, но вот для механической куклы... Кто мог подозревать, что у нее может проявиться интеллект?

И все же задачку я решил буквально сразу. Точнее, не решил, а нашел выход из ситуации, чтобы отвязаться. Сел на стул, достал из ящика верстака пищик, которым пользуются актеры кукольного театра, подложил под язык и пропищал:

— Такое устлойство устлоит?

Вынув пищик изо рта, я положил его у ног Буратино.

— Только не знаю, как ты будешь дуть в него.

Буратино отшвырнул карандаш в сторону, внимательно посмотрел на пищик, на мой рот и снова на пищик. Затем наступил на него ногой, и пищик неожиданно завибрировал.

— Пловелка свука — лас, два, тли...

«Что ему стоит ветер устроить...» — ошарашенно подумал я, и в памяти всплыло, как куклы на стене качались от непонятного сквозняка.

Буратино сбросил с себя безрукавку, схватил пищик, повернул голову на сто восемьдесят градусов и, вывернув руки, вставил его в щель в спине, где раньше была «хохоталка». Затем снова надел безрукавку, вернул голову в нормальное положение и посмотрел на меня.

— Стластвуй, папа Калло! — с чувством сказал он и неожиданно добавил совсем уж фривольным тоном: — Хы-хы, ха-ха, хи-хи!

— Здравствуй, сынок, — улыбнулся я и впервые не обиделся на прозвище. Происходящее напоминало кукольный спектакль — только кукловода я не видел. — Что скажешь?

— Отклой яссик велстака, папа Калло!

Глаза блестели, рот до ушей улыбался вечной улыбкой, и сейчас он был чрезвычайно похож на настоящего Буратино, который принес папе Карло золотой ключик.

Я выдвинул ящик и увидел пачку стодолларовых банкнот и шесть спичечных коробков со стеклянными глазами. Денежное дерево в Стране Дураков плодоносило не золотыми монетами, а зелеными ассигнациями.

— А где поленья? — машинально спросил я, мгновенно догадавшись, что все это означает.

— Под велстаком! — жизнерадостно сообщил Буратино.

Я заглянул под верстак и обнаружил аккуратную поленницу древесины разнообразных пород из коллекции географического факультета университета. На некоторых чурбачках сохранились наклейки инвентарных номеров.

— А зачем нужны необычные породы дерева? Это важно?

— Не-а! Так полутсилось. Вассны гласа, а в остальном устлоит любой неодусевленный мателиал. Но ты ведь кукол только из делева делаес?

— Из любого достаточно пластичного материала, — возразил я. Готовность куклы отвечать на вопросы обнадеживала. — А деньги откуда?

Однако рано радовался.

— От велблюда! — неожиданно парировал Буратино, и в его тоне послышались знакомые нотки. — Хы-хы, ха-ха, хи-хи!

— А вот хамить не надо, — строго сказал я.

Вид дергающейся на верстаке веселой куклы никак не ассоциировался с пришельцами, тем более агрессорами. Слишком долго я проработал в театре и настолько привык к двигающимся и разговаривающим куклам, что оживший Буратино представлялся мне персонажем, которого и поучить не грех.

— Холосо, папа Калло, — согласилась кукла. — Спласивай. На тсто смогу, на то ответсю.

Я немного подумал, но голова работала плохо, поэтому не нашел ничего лучшего, чем задать идиотский вопрос:

— Ты кто?

И нарвался.

— Дед Пихто! — залился смехом Буратино.

Вопреки своему обещанию, он не внял наставлениям. Ну что с него возьмешь? Кукла, она и есть кукла.

— Мне тебя так и называть? — нашел я выход из положения.

Кукла подумала, повела плечами и отрицательно покачала головой.

— Не-а. Сови лутсе Булатиной, тстобы длугие не путали. У вас ведь так эту куклу совут?

— А что, собственного имени нет?

— Нет. — Буратино замялся. — Я отин. Тоцнее, тут тсясть меня.

Я подумал. Ситуация не совсем укладывалась в голове, но вопрос я нашел.

— А у этой твоей части, которая здесь, есть название?

— Есть... — Буратино вновь помялся. — Только оно не свуковое. Плинтсип обссения месту тсястями иной, тсем у вас.

— Это как? Телепатический, что ли?

— Нет, но... Пледставь, тсо ты — собака. Это люди дают им клитски, а их имена месду собой — их интивитуальный сапах.

— Так вы что — воняете? — удивился я.

— Хы-хы, ха-ха, хи-хи! — покатился со смеху Буратино. — Это се я так, для плимела!

Я смущенно прочистил горло и перешел к более обстоятельным вопросам.

— Откуда ты появился?

На этот вопрос Буратино ответил без смеха:

— Это тлудно опяснить. У вас нет такого понятия.

— Со звезд?

— Не-а.

— Из другого измерения?

— Не-а.

Я запнулся. Мои знания в области фантастики ограничивались несколькими фильмами, поэтому, кроме высказанных предположений, других, откуда ещё могут появиться пришельцы, у меня не было.

— Неужели из преисподней?

— Ну ты даес! — снова покатился со смеху Буратино. — Как поес! В бога, тсто ли, велуес?

— Атеист, — мрачно возразил я. Мне перестало правиться его веселье.

Похоже, Буратино уловил мое настроение и посерьезнел.

— Я усе говолил, тсто тебе тлудно понять. У вас нет и блиского плетставления о моем миле.

— Нет так нет, — вздохнул я. — Тогда зачем вы пришли? Или адекватного понятия цели вашего появления у нас тоже нет?