Ольга Хованская - Радужные анаграммы Страница 20

— В такой политике есть смысл. Институт — большая организация со сложной кадровой политикой.

— О, еcли бы я только был директором! Повышибал бы к чертовой матери добрую половину всех этих «сотрудников»!! Оставил бы только тех, кто науку делает!

— Ага, ты еще заведи бесплатные обеденные талоны, с фиксированной датой — отличный стимул будет приходить на работу. Пришел, пообедал, ну и поработал заодно… все, молчу, молчу. Гарольд, боюсь, ты оставил бы только свою тему в Лаборатории, а еще лучше, во всем институте, да?

— Знаешь, Сашка… а хоть бы и да!! Мечтаю об институте, на несколько тысяч человек, которые делали бы то, что я посчитаю нужным!

— Однако!

— Многопрофильных институтов полно… А это… это моя самая большая мечта, Сашка, я ведь тогда… получу п-прямой доступ к межпланетным проектам… межпланетным, понимаешь? Но это так… или по п-пьяни или… или после таких… «вводных», как сегодня… А у Биркенау только и хватает храбрости, что з-зонды запускать в точку либрации, да и то только с-совместно с к-какими-то левыми м-миссиями…

Гарольд вдруг замер на полуслове. Он как-то неловко прижал обе ладони к вискам, покачнулся и тяжело оперся плечом о доску.

— Гарольд!?

— П-пройдет… — пробормотал он едва слышно, зажмурился, лицо скривилось от боли. Даже в неярком свете лампы было видно, как побелели его губы. Он начал медленно сползать на пол.

Волна какого-то липкого ужаса захлестнула меня, сердце заколотилось как сумасшедшее, я как мог, поддерживал его. Телефона у меня с собой не было. Я беспомощно, почти машинально посмотрел в ту сторону, куда ушел Биркенау. Там, конечно, никого уже не было — да и кто будет в институте в половине восьмого вечера?

С противоположной стороны послышались быстрые шаги. Я обернулся. Де Краон почти бежал.

— Ох, Реджинальд, — еле выдохнул я, — пожалуйста… нужно скорую, нужно…

— Положите его на пол.

— Скорую… — бормотал я, кажется, у меня дрожали руки, перед глазами все плыло.

Реджинальд опустился на колени перед распростертым на полу Гарольдом. Приподнял ему голову. Положил одну руку ему на лоб, другую на затылок.

— Сильный спазм сосудов.

— Откуда Вы знаете!? Надо врача… — начал было я.

— Нет.

Он вздохнул и закрыл глаза. Его руки по-прежнему обнимали голову Гарольда. Несколько секунд не происходило ничего. Потом Реджинальд вдруг коротко и резко ударил костяшками пальцев левой руки по металлической окантовке доски объявлений. С содроганием я услышал треск сломанных костей. Он неловко и с видимым усилием положил левую руку обратно на лицо Гарольда. Реджинальд не издал ни звука, только на его верхней губе выступили бисеринки пота.

В ушах у меня все еще стоял отвратительный хруст костей, перед глазами плавали круги, и я не очень удивился, увидев слабое свечение, исходившее от рук Реджинальда. Но свечение становилось все ярче и ярче, я в немом изумлении наблюдал, как голову Гарольда окутывает кокон золотистого света…

Реджинальд тяжело встал, опираясь здоровой рукой о стену. Он не смотрел на меня.

— Гарольд придет в себя через десять минут, — только и сказал он.

И ушел. А я так и не смог ничего ни спросить, ни сказать.

Я остался сидеть рядом с бесчувственным Гарольдом. Вдруг заиграла музыка, «Гефсиманский сад» знаменитой рок-оперы. На полу мигал лампочкой маленький телефон. Плохо соображая, что делаю, и желая только прервать навязчивую музыку, я поднял аппаратик и услышал неприятно-жеманный мужской голос, говоривший по-английски:

— Чарльз, он окончательно отказался платить. И удвоил охрану. Значит, осталась только твоя работа. Расценки обычные. Жаль, конечно, — голос противно хихикнул, — но во всем есть свои плюсы. Он ведь коллекционирует редкие японские миниатюры, отказываясь выставлять их на продажу?

Я уронил телефон. Гарольд слабо застонал, приходя в себя.

Глава VI

16 июля

Гарольд ходил по кабинету. До книжного шкафа и обратно. Де Краон удобно расположился в кресле и с безучастным видом покачивал носком ботинка. Кисть его левой руки была в гипсе.

После вчерашнего Гарольд был еще немного бледен, лицо усталое, но губы упрямо и решительно сжаты — мой друг горел желанием, так сказать, прояснить ситуацию. По-правде говоря, я тоже. Он, наконец, прекратил свои нетерпеливые блуждания и с вызовом глянул на де Краона.

— Мне хотелось бы знать, что произошло вчера вечером?

— Что именно Вам хотелось бы знать? — Реджинальд продолжал покачивать носком ботинка.

— Что Вы вчера сделали?

— Ну, вчера я пришел в свой чудесный люкс, поужинал, потом…

— Хватит!! — взорвался Гарольд, — Редж, не делай из меня идиота! Я хочу знать, я имею право знать, что ты со мной вчера сделал!? Я знаю, что со мной вчера было! Когда это было последний раз, я провалялся в больнице почти три недели!

— Просто разновидность, м-м-м… гипноза, — пожал плечами Реджинальд. Он внимательно изучал носок ботинка. Честно говоря, я тоже обращал внимание на его ботинки — каждый день он являлся в институт в новой паре. Сегодня у меня было особенно обострено восприятие, взгляд все время останавливался на этих его ботинках, из крокодиловой или, может, змеиной кожи. Я в таких вещах плохо разбираюсь. Знаю только, что стоят они больше моей месячной зарплаты.

— Нет, — голос у меня был хриплый.

Реджинальд одарил меня более чем выразительным взглядом. Второй раз за все время нашего знакомства его глаза выражали простое и понятное человеческое чувство.

— Мы ждем, Реджинальд! — Гарольд нервничал и пытался грубостью скрыть свою растерянность.

Реджинальд вздохнул.

— У меня не было другого выхода, — наконец нехотя протянул он, полуприкрыв глаза.

— Почему?

— А кто бы мне тогда деньги за этот месяц заплатил, попади ты в больницу или…

— Или… что? На что это ты намекаешь, мать твою, а!? У меня это дело обычное, от этого не умирают! Что ты на меня так смотришь?

— Ничего. Я не думаю, что мое объяснение будет понятно или, хотя бы, пойдет кому-то из нас троих на пользу.

— Ничего, мы потерпим!

Реджинальд встал. Вынул из внутреннего кармана аккуратно висящего на спинке стула пиджака маленький сверток.

— Закройте дверь на ключ, Александр.

Он развернул мягкую ткань. Нашему взору предстал набор миниатюрных хирургических инструментов. В основном это были металлические литые иглы разной толщины.

— Будьте любезны, сформулируйте какую-нибудь задачу. Основное условие, — продолжал Реджинальд в ответ на наши непонимающие взгляды, — отсутствие простого аналитического решения, желательно, только численное. Но вы должны знать заранее это решение. Нечто вроде теста.