Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Ларец Марии Медичи Страница 20

Администратор дожидался у самого входа, стоя рядом со швейцаром.

— Тут! — Он шепнул Люсину и мотнул головой в сторону газетного киоска, возле которого уютно устроился в кресле парень с пышной вьющейся шевелюрой и полубаками.

Он лениво листал югославский журнал «Филмски свет» и, видимо, совсем не торопился идти под дождь. Благо были на нем лишь легкие дакроновые брюки и серая нейлоновая водолазка.

— Это вы ждете иностранца из 1037 номера? — спросил Люсин, вытирая платком мокрую шею.

— Да. А что? — Он согнул журнал и поднял голову.

— Мне придется задать вам несколько вопросов. — Люсин протянул ему раскрытое удостоверение.

— Пожалуйста, — равнодушно согласился парень, мельком глянув на документ.

— Какое у вас к нему дело?

— Личное.

— Это не ответ. Предупреждаю, что положение очень серьезное. Иностранец уже двое суток как исчез. Я должен официально допросить вас, как свидетеля.

— Свидетеля чего? — Он подчеркнул последнее слово. — Я ничего не видел.

— Свидетель — это юридический термин. Ваше заявление в данном случае тоже свидетельство.

— В таком случае свидетельствую! — усмехнулся молодой человек и небрежно поднял руку.

Люсин вытер наконец мокрый затылок и, скомкав платок, спрятал его в карман. Огляделся. Кресло, в котором сидел парень, стояло у квадратной мраморной колонны, других кресел вблизи не было. Киоскерша вся подалась вперед, подмяв стопки заграничных газет, и буквально поедала собеседников глазами.

Люсин улыбнулся ей и, достав кошелек, сказал:

— Мне «Юманите», «Уоркер» и «Морнинг стар»… Тут не совсем удобное место для беседы, — сказал он парню, свертывая газеты в трубку. — Люди делом заняты, а мы им мешаем. Пройдемте-ка лучше в комнату администратора.

Тот нехотя поднялся и, равнодушно пожав плечами, пошел вслед за Люсиным.

Веселая, окрашенная бледно-желтой эмульсионной краской администраторская после сумрака холла буквально слепила глаза. Дождь уже прошел. За окном сверкало свежее ярко-синее небо. В бездонных солнечных лужах купались взъерошенные голуби. Все блестело и переливалось. Откуда-то сверху еще срывались тяжелые, напитанные светом капли.

Люсин приоткрыл форточку. В комнату влетел влажный электрический ветер. Шурша, заколыхался на стене отклеившийся рекламный плакат компании «Эйр-Индия» с темнолицым белозубым сикхом в зеленом тюрбане.

— У вас есть с собой какие-нибудь документы? — спросил вдруг Люсин.

Парень весело похлопал себя по брючным карманам и развел руками.

— Не держу. Не предусмотрел допроса. Виноват.

— Фамилия?

— Вы сперва скажите, что я такого сделал предосудительного или незаконного? На каком основании вы учиняете мне допрос?

— Я уже все вам объяснил, дорогой товарищ. — Люсин закрыл форточку. — Человек пропал, его надо найти. Только поэтому мы с вами здесь и встретились.

— Но вы же допрашиваете меня!

— Правильно, допрашиваю. Но в качестве свидетеля. Если бы у вас оказался при себе паспорт, я бы просто выписал оттуда все необходимые данные. Таков порядок. Свидетель — лицо юридическое, и нужно установить его личность.

— У меня нет документов.

— Знаю. Вы уже говорили мне это. Поэтому я и спрашиваю вашу фамилию.

— И вы поверите мне на слово? — усмехнулся парень.

— Отчего же не поверить? — удивился Люсин. — Поверю. Вы скажете, я позвоню, проверю, и мы вместе с вами съездим к вам домой за документами.

— Ах вот как!

— Ну да! А как же еще? — Люсин опять удивленно выпятил нижнюю губу.

— А звонить-то тогда зачем?

— А это, — Люсин заговорщицки подмигнул, — чтобы не пришлось лишний раз съездить совсем в другой конец города и по другому адресу. Бывают, знаете ли, такие простаки, что вместо своей фамилии называют чужую.

— Неужели бывают? — Парень сокрушенно покачал головой. — Действительно простаки. Их небось не предупреждают, что будут звонить и проверять, а потом все равно возьмут да поедут к ним на дом. Нелогично как-то получается. Если уж ехать, то зачем звонить? Себя зачем утруждать?

— Ну ладно. — Люсин зевнул, прикрыв ладонью рот. — Уговорил. Звонить не будем. Время дорого. Фамилия, имя, отчество, адрес? — Он достал блокнот.

— Михайлов Виктор Михайлович. Малая Бронная, семнадцать, квартира шесть.

— Где работаете?

— Нигде.

— Как так?

— Я нигде официально не числюсь.

— А неофициально?

— Художник.

— Ну вот, а говорите, что нигде не работаете. Работаете, значит. В мастерской работаете, дома.

— Для вас же, если не член МОСХа, так уже и не художник вовсе, а почти тунеядец.

— Для кого — для меня? — Люсин ткнул себя в грудь.

— Ну может, не для вас лично, а так… вообще.

— Ну напрасно это вы, Виктор Михайлович. У меня друг есть, писатель. Хороший, настоящий писатель, хотя и не член союза. Но будет, конечно, в союзе, обязательно будет… У вас дома телефон есть?

— Нет. А зачем вам?

— Да все за тем же. Больно уж не хочется мне ехать с вами за паспортом. Человек вы нервный, раздражительный. Вместо того чтобы помочь мне найти пропавшего иностранца, вы… К чему это все, Виктор Михайлович?

— Скажите мне, я обязан быть этим — как его? — свидетелем?

— Обязаны, товарищ Михайлов. А когда я вызову вас к себе или, если для вас это более удобно, нанесу вам визит, то попрошу подписаться, что вы уведомлены об ответственности по закону за дачу ложных показаний.

— Я? Уведомлен?

— Ну разумеется! Я ведь обязан буду уведомить вас.

— Сейчас, значит, составлять протокол не будете?

— К сожалению, бланков не захватил. Вы давно знаете этого человека?

— Недавно. Случайно познакомились.

— Где, если не секрет?

— Какой же тут секрет, если я обязан по закону? В магазине с ним разговорился, в антикварном, на Арбате. Между прочим, имейте в виду, я только сейчас от вас узнал, что этот субъект иностранец!

— А фамилия?

— Мало ли у нас людей с нерусскими фамилиями? Может, он из Прибалтики.

— Резонно. Но все это к делу отношения не имеет. Он что, картину у вас хотел купить?

— Можно сказать, что и картину, — усмехнулся Михайлов. — Во всяком случае в этом роде.

— Вы-то сами картины пишете?

— Я, знаете ли, больше реставратор. Но и пишу, конечно, немного, для себя.

— Он у вас уже что-нибудь приобрел?

— Так, одну штучку. Пустячок.

— Платил советскими деньгами?

— Я же сказал вам, что принял его за нашего! А с валютой никогда дела не имел.

— Понимаю! — кивнул Люсин. — Сколько вы взяли с него за рублевскую «Троицу»?