Николай Романецкий - Прозрение крота Страница 20

Снова вошла Мэдж с какой-то посудиной в руках, наклонилась над столом. Звериная шкура, в которую она была одета, оттопырилась, и Иван увидел под ней тяжелые круглые груди. Мэдж, перехватив его взгляд, резко выпрямилась и, густо покраснев, исчезла за дверью.

Ивана бросило в жар.

Вот так штука, подумал он. Кажется, совсем не дочку Рыжего целовал я сегодня ночью… Или то был сон?.. Ничего себе шуточки: говорят об одной, приводят другую!

– Что ты говоришь? – спросил он, сообразив вдруг, что Мозли уже несколько раз произнес одну и ту же фразу.

– Я спрашиваю: что это с тобой? – сказал Рыжий. – Словно ты Мэдж в первый раз увидел!

– В первый раз? – пробормотал Иван. – В первый раз…

Он встал, подошел к Наташке, снял с ее лба теплый компресс, намочил в миске и снова накрыл им пылающий Наташкин лоб. Взгляд его упал на мерно вздымающуюся грудь девушки, и он закрыл глаза.

Она, понял он. Сумасшедшая… Как она решилась?.. И что теперь будет?

– Почему ты еще здесь? – спросила вдруг Наташка по-русски.

Иван вздрогнул. Лицо Наташки было абсолютно неподвижно, глаза закрыты, и только губы шевелились, чуть-чуть, едва заметно.

– А где же мне еще быть? – спросил Иван.

– Тебя ведь ждут в Приюте!

– Откуда ты знаешь?

– Знаю!.. А за меня не беспокойся: все будет в порядке. И ребенок будет здоровый…

Ивана тронули за плечо. Он обернулся. Сзади стоял Мозли и изумленно смотрел на него.

– Ты чего это, парень, сам с собой разговариваешь? – спросил он. – Да еще на тарабарском языке…

Иван мотнул головой.

– Идти мне надо, – прошептал он. – Ждут меня.

– Куда ты пойдешь на ночь глядя? – сказал Мозли.

– Идти мне надо, – повторил Иван.

Мозли выразительно постучал пальцем по лбу.

– Ненормальный! – сказал он.

Наваждение прошло. Иван снова взглянул на Наташку. Она лежала спокойно. Жена и дочь Мозли оживленно говорили о чем-то на улице. Наверное, обсуждали достоинства Ивана как мужа и зятя. Сам Рыжий смотрел на него, и в глазах его плескался страх. Как днем, у Огненного Столба.

– Ну уж нет! – сказал Иван, улыбнулся Мозли и сел обратно за стол.

– Черт вас знает, что вы за люди, – пробормотал Рыжий.

– Хорошо, – сказал Иван, глядя на Наташку. – Я остаюсь до утра. Идти на ночь глядя, действительно, глупо… Только я тебя попрошу. Положи нас с Мэдж где-нибудь… э-э… отдельно от всех остальных. У тебя есть еще какое-нибудь помещение?

– Найдется, – сказал Мозли обрадованно.

– Да, – сказал Иван. – Вот так!.. А утром я уйду. Так вот.

– А как же все остальное? – спросил Рыжий.

– А с остальным, – сказал Иван, продолжая смотреть на Наташку, – мы разберемся потом. Когда я вернусь…

– А ты вернешься? – недоверчиво спросил Мозли.

Иван коротко взглянул на него, и Рыжий опустил глаза.

14. ДЕНЬ СЕГОДНЯШНИЙ

Конечно же, Приют ничуть не изменился. Все так же колобродили в узких коридорах малыши, заглушая своим писком вечный гул вентиляции. Все так же спешили к местам аварий ремонтные бригады. Все так же пялились с зеленых стен слепые глаза телекамер. Как позавчера. Как в прошлый понедельник. Как сто лет назад. Словно по-прежнему проносится над Землей всевидящий Черный Крест, грозя неосторожным мгновенной смертью в лазерном костре… Креста не было, но ведь Слепые этого пока еще не знали, и потому их можно было простить. И Иван их простил. Как нашаливших детей.

Он шел по коридорам, перешагивая через копошащихся на полу детей, неспешно спускался по лестницам, придерживаясь правой рукой за перила, а левой успокаивая мотающийся на груди лайтинг. Словно возвращался домой после долгой и тяжелой смены, прошедшей в борьбе с медленно умирающим вентилятором. И поражался, в какой тесноте живут Слепые в Приюте, который еще неделю назад казался ему таким огромным и светлым.

Ивана узнавали, кидали любопытные взгляды на лайтинг.

– Привет, – говорили Слепые.

– Хэлло, Айвэн! Ты где пропадал?

– Здорово, Иван! Что это тебя уже два дня не видно?.. Ты, случаем, не заболел?

А когда Иван спустился с третьего этажа на четвертый, из-за угла вывернулась Жанетта. Девчонка вскрикнула от неожиданности и повисла у Ивана на шее.

– Здравствуй! – сказала она. – А мы-то думали: куда ты исчез?.. Был-был – и нету!.. А ты – вот он – тут как тут… Ой, а что это у тебя? – Она схватилась за ствол лайтинга.

Иван быстро перебросил оружие за спину.

– Подумаешь! – не обиделась Жанетта и снова защебетала: – А твоя мама вчера была у нас, плакала, говорила, что ты, наверное, попался Черному Кресту. И тетя Рита плакала… Да, ты же не знаешь: Наталья пропала. – Она вдруг замолкла и пристально посмотрела Ивану прямо в глаза. – Она тебе случайно не говорила, чего собирается делать?

– Нет, – буркнул Иван. – "Чего?" – не говорила.

– Странно, правда? – сказала Жанетта. – Может, она забралась в камеру Доктора?.. Так ведь Зрячий Мэт поставил там охрану – всех гоняют… Как ты думаешь?

– Отстань! – сказал Иван и щелкнул соплячку по носу.

Девчонка передернула плечами и гордо удалилась, потряхивая жидкими рыжими косичками. Ивану вдруг совершенно расхотелось идти домой. Уж лучше было бы сходить в камеру Доктора (и надо сказать, что туда тянуло), но ведь там стояла какая-то охрана, с которой добром вряд ли поговоришь. А по-другому говорить еще рано!.. И вообще не пройдет и получаса, как об его возвращении станет известно Зрячему Мэту. Да и не к лицу ему теперь пробираться в родном доме по-воровски, остерегаясь и оглядываясь. Иван пожал плечами, повернулся и отправился прямо к старику.

Он шел по коридору, по-прежнему кивая головой встречным и отвечая на рукопожатия, и думал о том, что не так он представлял себе возвращение в Приют. Ему казалось, что встречать его будут толпы плачущих от счастья сограждан, что героя понесут на руках, а девушки будут бросать ему охапки полевых цветов, добытых на безопасных отныне лугах…

Иван сплюнул. Пожалуй!.. Сначала в лепешку расшибешься, пока докажешь им, что снаружи нет никакой угрозы, что с проклятым Крестом отныне покончено навсегда. Вот тогда, может быть, и понесут… Может быть… Ну, ничего: докажем! И начинать надо с самого Мэта. С остальными будет проще…

А что, думал Иван. Люди мы великодушные. Назначим ему пенсию, пусть доживает в тишине и спокойствии, пусть даже по привычке сидит на холме, слепо обозревая безмятежное небо. Как крот на куче… Что еще надо старику?..

Мэт был у себя дома. Камера его была ярко освещена. В дальней стене зияла открытым ртом распахнутая настежь дверь в Сердце Приюта.