Нил Гейман - Задверье Страница 21

– Знаешь, а ведь это мой завтрак, – сказал он. Вид у нее стал виноватый.

– Меня зовут Ричард. А тебя?

Девушка, которая, как сообразил Ричард, успела съесть почти все фрукты из его сумки, поглядела на него сконфуженно, потом улыбнулась и произнесла что-то, прозвучавшее как Анастезия.

– Мне есть хотелось.

– Мне тоже, – парировал он.

Она перевела взгляд на костры у дальней стены, потом на Ричарда и снова улыбнулась.

– Кошек любишь?

– Да, – ответил Ричард. – Даже очень.

– Ножку будешь? Или грудку? – с облегчением спросила она.

Девушка по имени д'Верь свернула в тупичок, маркиз де Карабас следовал за ней по пятам. В Лондоне сотни похожих на этот тупичков, проходных дворов и проулков, крохотных наростов прошлого, триста лет хранящих свою неизменность. Даже запах мочи здесь был точно таким же, как во времена лорда Пеписа[6].

До рассвета оставался еще целый час, но небо начинало светлеть, принимало окостенелый, свинцовый оттенок.

Дверь была наспех забита досками, оклеенными афишами в потеках воды, трубящими про выступления забытых групп и сейшны в давно закрытых барах. Здесь они остановились. На маркиза, который внимательно ее оглядел – все до последнего гвоздя, доски и афиши, – дверь как будто не произвела особого впечатления, впрочем, невозмутимость была его обычным состоянием.

– Так это и есть вход? – спросил он. Она кивнула:

– Один из.

Маркиз сложил руки на груди.

– Ну? Говори «сезам, откройся» или что ты там еще делаешь?

– Я не хочу этого делать. Даже не уверена, что мы делаем то, что нужно,

– Ладно. – Он развел руками. – Тогда до скорого.

Повернувшись на каблуках, он уже собрался уйти тем путем, которым они пришли. Д'Верь схватила его за рукав.

– И ты меня бросишь? Просто уйдешь?

Он невесело усмехнулся:

– Разумеется. Я очень занятой человек. Дела посмотреть. Людей делать.

– Послушай, подожди. – Отпустив его рукав, она прикусила нижнюю губу. – В последний раз, когда я тут была… – Ее голос замер.

– В последний раз, когда ты тут была, ты нашла трупы своих родных. Вот и все. Тебе больше не нужно ничего объяснять. Если мы внутрь не пойдем, наше сотрудничество на том заканчивается.

В предрассветных сумерках ее лукавое лицо казалось смертельно бледным.

– И это все?

– Я мог бы пожелать тебе всяческой удачи в твоей будущей карьере, но сомневаюсь, что ты проживешь достаточно долго, чтобы ею обзавестись.

– А ты тот еще фрукт, знаешь ли.

Он промолчал.

Она вернулась на пару шагов к двери.

– Ладно. Пошли. Я тебя проведу.

Приложив левую ладонь к забитой двери, правой она взяла огромную смуглую руку маркиза. Ее тоненькие пальчики переплелись с длинными и крепкими его. Она закрыла глаза.

…что-то зашептало, задрожало, изменилось… …и дверь обернулась темным ничто…

Воспоминание было свежим, ведь прошло всего несколько дней. Д'Верь шла по Дому Без Дверей, крича «Я вернулась!» и «Эй!». Из передней она проскользнула в столовую, оттуда в библиотеку, в гостиную. Никто не отзывался. Нигде никого не было. Она перешла в другую комнату.

Крытый плавательный бассейн викторианских времен был сооружен из мрамора и литого чугуна. Этот заброшенный бассейн уже собирались разобрать, когда отец нашел его в дни своей молодости и вплел в ткань Дома Без Дверей. Возможно, во внешнем мире, в Над-Лондоне, эта комната давно уже разрушена и забыта. Д'Верь понятия не имела, где, собственно, физически находится каждое помещение ее Дома. Дом построил ее дед, собирая по крохам по всему Лондону, но оторвал от реального города, так что, не имея физических дверей, Дом превратился в абстракцию. После к нему добавлял и пристраивал отец.

Она двинулась вдоль старого бассейна, довольная, что вернулась домой, но озадаченная отсутствием родных. А потом посмотрела вниз.

В воде плавало тело, а за ним тянулись два одинаковых кровавых следа: один от горла, другой от паха. Это был ее брат Брод. Его широко раскрытые глаза смотрели в потолок, но ничего не видели.

Она поймала себя на том, что застыла, открыв рот. Потом услышала собственный крик.

– Больно было, – сказал маркиз.

Он с силой потер лоб, повертел головой, точно ему внезапно скрутило шею и теперь нужно расслабить болезненно зажатые мышцы.

– Это от воспоминаний, – объяснила она. – Они отпечатываются и хранятся в стенах.

Маркиз вздернул бровь.

– Могла бы меня предупредить.

Они стояли в просторной белой комнате. По стенам висело множество картин, на каждой изображена иная комната. В этом белом помещении не было дверей, вообще никаких отверстий не было.

– Любопытный дизайн, – одобрил маркиз.

– Это передняя. Отсюда мы можем попасть в любую комнату Дома. Они все связаны.

– А где расположены остальные?

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Вероятно, за много миль отсюда. Они разбросаны по всему Подмирью.

За десяток нетерпеливых шагов маркиз сумел преодолеть белую комнату из конца в конец.

– Поистине замечательно. Дом-ассоциация, каждая комната расположена где-то в ином месте. Какой замысел! Твой дед был прозорливым человеком, д'Верь.

– Я его не застала. – Сглотнув, она продолжала, обращаясь не столько к нему, сколько к себе самой: – Считалось, что тут мы в безопасности. Как кто-то сумел бы нам повредить? Только моя семья умела ходить по Дому.

– Будем надеяться, дневник твоего отца даст нам какие-то зацепки, – сказал маркиз. – С чего начнем искать?

Она пожала плечами.

– Ты уверена, что он вел дневник? – не отступал он. Она кивнула.

– Он уходил к себе в кабинет и блокировал в него вход, пока не закончит диктовать.

– Тогда начнем с кабинета.

– Но я там уже искала. Честное слово. Я там уже искала!!! Когда обмывала тело…

И она зашлась тихими, рваными рыданиями, которые звучали так, будто их тянули из нее клещами.

– Ну же, ну же… – Маркиз де Карабас неуклюже похлопал ее по плечу и для ровного счета добавил: – Ну же.

Он плохо умел утешать.

В многоцветных глазах д'Вери стояли слезы.

– Ты не мог бы… не мог бы просто дать мне минутку? Я сейчас с собой справлюсь.

Кивнув, он отошел в дальний угол комнаты, а когда оглянулся, то увидел, что она все еще стоит посередине: тоненькая фигурка на фоне белой стены, увешанной картинами со множеством комнат; она обнимает себя руками; ее бьет дрожь. Она плачет, как маленькая девочка.

Ричард все еще расстраивался из-за утраты сумки.