Дмитрий Силлов - Кровь охотника Страница 21

Хотя на крышу мне было не надо. Смысла не было — уж больно хорошо конструкция дома продумана на предмет, чтоб посторонние в него не лазили. Алмазным резаком бронестекло не возьмешь, потому по-хо- рошему даже с моей коллекцией спецсредств оставалось только развернуться и двигать обратно к машине.

Но тем и отличается русский спецназ от их «дельта-форсов» и других «коммандос». Там, где специалист сил особого назначения стран продвинутой демократии глубокомысленно качает головой и вызывает пару вертолетов поддержки, наша спецура идет вперед, зная, что вертолетов, скорее всего, не будет и задачу выполнять придется своими силами. Как выполнять? А хрен его знает как. Можно зло стиснув зубы, можно с веселой дурью в глазах, не думая о последствиях, принимая на полосатый тельник все тяготы и лишения. И зная, что наш человек зачастую побеждает в бою потому, что идет вперед там, где другие думают и глубокомысленно качают головами.

Поэтому сейчас я целился из «Гарпуна» в предполагаемый стык меж стальными листами перекрытия, прикрытыми декоративной черепицей, и прикидывал, хватит ли мне длины троса, чтоб не только протянуть мост меж деревом и домом, но и использовать его заместо лифта.

У «Гарпуна» помимо перечисленных недостатков имелось одно хорошо продуманное достоинство — возможность использования провиса троса для плавного спуска между вышеупомянутыми точками А и В. Провис создавался искусственно специальным приспособлением, потихоньку стравливающим трос по мере продвижения спецназовца к середине воздушной дороги. Но все это потом, главное — не промахнуться. Ведь кроме стрелы, заряженной в ствол, у меня имеется лишь одна запасная — и третьей не будет.

Отдача мягко толкнула руку, и я удовлетворенно крякнул, ощутив легкое натяжение струны, невидимой в сгустившихся сумерках.

Есть!..

Еле слышно зажурчал трос, вытягиваемый из кассеты с портативной бухтой, прикрепленной к костылю, загодя вкрученному мною в ствол дерева. Я отсоединил от троса бесполезный теперь «Гарпун», зарядил его второй стрелой и убрал в чехол. Дальше уже хитрая автоматика комплекса работала без моего участия.

Примерно через минуту меж деревом и домом протянулась туго натянутая воздушная дорога.

Слабовато я представлял себе, что именно буду делать, когда спущусь по ту сторону забора на стриженый газон, засаженный какой-то сильно устойчивой к нашим холодам травой. Хотя первоочередная задача имелась. Для начала надо было как-то договориться с питбулем — а дальше посмотрим по обстановке.

Выставив на кассете с бухтой слабо светящуюся зеленым цифру «3», я зацепил за трос специальный миниатюрный ролик. Потом дождался, когда пит, протрю- хав мимо предполагаемой точки моего десантирования, забежал за дом, вытащил левой рукой из чехла заранее заряженный и взведенный НРС-2, взял его в зубы и оттолкнулся ногами от древесного ствола.

«3» означало степень провиса «лифта», и рассчитал я его верно. Поджав ноги, чтобы не зацепить ботинками ограждение под током на верхней части второго забора, я плавно съехал вниз и отпустил рукоять ролика. В общем-то, тем же путем можно было вернуться обратно — нужно было лишь подпрыгнуть, ухватиться за рукоять с удобными подпальцываемыми выемками, и электромотор выбрал бы слабину, предоставляя возможность вознестись вверх. После чего оставалось лишь, перебирая свободной рукой трос, вернуться в исходную позицию.

Однако, как показывает практика, возвращались спецы таким путем редко. Так как, во-первых, через тридцать минут после выстрела из «Гарпуна» в стреле и кассете срабатывал вышеупомянутый «пук!», в результате которого ты рисковал грохнуться всеми костями наземь с трехэтажной высоты, что никоим образом не способствует здоровью и долголетию. А во-вторых, противник тоже не дурак и за полчаса вполне мог обнаружить канатную дорогу и приготовить нашему брату в исходной точке какой-нибудь неприятный сюрприз. Исходя из чего наш брат предпочитал искать иные пути для отхода.

Я бесшумно спрыгнул на траву и успел удивиться — надо же, она еще и зеленая! И это в ноябре! Искусственная, что ли?

Надо полагать, что спрыгнул я не совсем бесшумно, так как удивлялся не в одиночестве.

Подняв глаза, я увидел питбуля, слегка обалдевшего от такой наглости, — на ночь глядя какой-то тип вторгается на вверенную псу территорию и при этом еще ручку вперед выставляет, мол, все нормально, барбос, мир-дружба-сахарная кость.

На самом деле, выставляя вперед правую руку, а левой осторожно забирая стреляющий нож из зубов, я преследовал строго определенную цель. А именно — проверял на практике сложную наработку, которую до этого проверить не удавалось.

Дело в том, что наш инструктор-кинолог капитан Петренко утверждал, что знает «слово» — так в народе называлось искусство укрощения как хищного, так и сторожевого зверя, кстати, описанное в классике. Помните у Киплинга: «Мы с тобой одной крови, ты и я»? Вот это оно самое и есть.

Когда на тебя собирается скакнуть выбежавшая «из дикого леса дикая тварь», надо представить себя такой же тварью, только гораздо более сильной и опасной, и вложить в тихий, успокаивающий рык вот это самое «мы с тобой одной крови». В практической психологии нейролингвистического программирования это еще называется «разрывом шаблона» — по идее, жертва должна с воплями кинуться бежать, а тут она эдак авторитетно заявляет на родном зверячьем: «Спокойно, мы из одной стаи. А что на двух ногах и пахну перегаром, так я, сам понимаешь, начальник, то есть вожак. Что хочу, то и делаю».

Так утверждал Петренко — и, надо признать, на практических занятиях у него это получалось. Он безнаказанно входил в вольеры к исходящим злобной пеной бойцовым собакам, после чего деловито задирал офигевшему от такой наглости псу верхнюю губу и проверял прикус. Или же ловко подсекал зверюге лапы, валил на спину и начинал чесать ей брюхо, успокаивающе порыкивая. После чего через некоторое время псина начинала повизгивать от удовольствия. Создавалось впечатление, что Петренко реально трепался за жизнь с собаками, и те очень часто отвечали ему во вполне различимых интонациях, мол, задолбала работа, ученики твои бестолковые и этот вольер, в отпуск бы, начальник, а?

Правда, те, кто видел голые руки капитана, исполосованные жуткими шрамами, понимали, что даром такое искусство не дается. Поэтому лично я предпочитал проходить курс работы с собаками и против собак в дресскостюме.

Сейчас же, само собой, толстого дрессировочного костюма на мне не было. Была лишь защищенная рукавом армейской куртки правая рука, причем «защищенная»- это громко сказано. Для раскормленного на хозяйских харчах пита такая защита все равно что бумага. Прокусит и не заметит. Просто натасканные бойцовые псы обычно атакуют именно правую руку человека, блокируя активные действия и в конечном итоге пытаясь добраться до горла. Потому я и маячил перед псиной легкодоступной целью, на всякий пожарный выключив предохранитель на рукоятке и скрытым хватом держа в левой руке стреляющий нож.