Владимир Шибаев - Прощай, Атлантида Страница 21

Когда фибровый чемоданчик лег на стол, и толстяк решительно взялся за замочки, Арсений предупреждающе возразил:

– Там, возможно, бомба.

– Обычная, с часовым взводом или на вскрытие? – ухмыльнулся адвокат.

– Свидетели показывают.

– Эти свидетели из-за перманентного пьяного отравления сивухой путь к своему дому через раз знают. Их самих надо из клетки показывать. А мы сейчас с вами откроем, – и адвокат щелкнул замочком и открыл чемодан. – И посмотрим, главное, вот что. Все ли имущество клиента цело? Чтобы до каждой ниточки, до подгузничка. Прекратим это милицейское мародерство. Все на месте? – спросил еще раз Теодор Федорович.

– Да, видите ли… – промямлил Арсений.

– Верю. Все на месте. Какие-то панталоны, гребешок, – и адвокат хотел защелкнуть хранилище. – А это? – показал он, выудив из угла серый маленький пакетик. – Это тут лишнее. Опять самодеятельность. Эй, майор! – крикнул адвокат, не слезая, в дверь.

– Это что? – предъявил он пакетик Чумачемко. – Опять под себя гадите.

– Хочем, как лучше, – подмялся майор, ухватывая пакетик. – Чтоб по полной программе освидетельствовать. Ему ведь еще жить да жить…А нам до пенсии с гулькин… Кто пенсию пошире платит, тот пенсионера и танцует. Вот и стараемся. Подследственный преступник, он, ведь, гусь, упрется, не сдвинешь. А тут железный лом, головой не согнешь. Против лома кураж солома. Мы свое дело знаем…

– Иди, – коротко предложил Павлов, и специалист исчез.

– Вам, наверное, такое внове, Арсений Фомич. А я повидал и поглубже подвал. С такими ушки торчком держи, иначе оторвут. Сторожевые…Вы припомните мне последнее – по дороге от стойбища этой пожилой дамы-старушки имущество нигде не теряли, не дарили, не завещали, не разбрасывали случайно вещдоки? Может, выпало что в ажитации. Ведь если старушка имущества хватится…вчинит иск, понимаете?

– Меня за трудового работника принимали, я, ведь, слесарем пробирался по темноте. Как будто инструмент и ножовка в чемодане, ну, разводной, гаечный…

– Забавно, – широко рассмеялся адвокат. – Кстати, о превращениях. Хочу знать ваше мнение. Вот поглядите на меня – полная чаша. И богат, и успешен, и быт и отдых под завязку. Все при мне. А на самом деле, – и адвокат, нагнувшись, страстно зашептал, – все одна видимость. Мираж. Кукла, наряженная в ложные одежки. Копилка пустоты, кладесь шулерских фокусов. Семья – труха, сам почти от себя в бегах, дочка – отродье волчицы, пьяница и безмозглая загуляка. Друзья готовы растописть на сало, дай только жару. Вот вам и обложка гламурного журнала. А ведь был я умница, правда. Но что же, один что-ли я такой? А Вы? Не кукла? С ниточками, идущими… – и адвокат дернул глазами вверх.

– Я? – растерялся Арсений. – Я тоже, возможно…Ваша, знаете, откровенность… удручает меня. Да, часто чувствую себя несостоявшимся манекеном, занявшим чужую, не мне отпущенную жизненную позу, труден в коллективе. Совершенно не могу совладать с мечтами, это какие-то, прямо, валькирии. Раздирают не вполне вылупившуюся натуру на оголтелые компоненты. Причем такие, от которых булькает сердце и сереет кровь. Откуда берется, в себе и не замечал. Когда хочется сказать себе правду, замолкаю. Наверное, урожденно попал не в ту квашню…

– А не кажется ли Вам, – жарко поддержал адвокат, – что мы сами, я, Вы – хуже знаем свое нутро, чем внешний незамыленный глаз. Более того: и сделаны мы не своими руками, и не внешними нашествиями ветреницы-судьбы, да и не путаницей генов с высокими силами. Это все, извините, принаучная ахинея. А сцеплены, кто бы подумал, случайными случками света, спермы, настроения, направления ветра и угрызений мысли. То есть мы, я, Вы – фантом, сделанный суррогат несоединимого. И несем в себе что-нибудь этакое, загадочное и несоединимое? А? Вот, ведь, Вы точно содержите и несете, догадываясь об этом?

– Тезис интересный, – всполошился географ, вообще склонный поумствовать. – Знаете, получив от судьбы пару оплеух, я в свое время занялся неопознанными судьбами вещей. В частности на примере мифической Атлантиды. Ну, знаете…Это ближе к профессии. И теперь я убедил себя – в ее гибели не виновны ни природные катаклизмы, ни траурные традиции рабовладения, ни, особенно, ущербные исследователи ее истории. Эта Атлантида – фантом, выросший специально нам в назидание на обломках легенд о Хаме, о переворотах в гигантских атлантических циклонах, о третьем пришествии и прочая. А мы сами, носители этих легенд – выносили и родили их на перепутьях перепуганного мира. Вот Вам кажется во мне загадка. Ан нет. Внутри только уныние, чужой ненужный шепот и несколько слабых химических реакций на свет и хлеб. Не возвеличивайте вещи, особенно живые. Человек, наверное, прост.

– Экий Вы. А, знаете что? Я Вас, пожалуй, Полозков, без гонорара все – таки не отпущу.

– Извините?

– Дружить и дружбой дорожить – это не по нынешнему времени. Давайте просто – Вы мне, я тебе. Вытащу Вас из этой абсурдной трясины…

– А чем же я Вам, в этом положении, – удивился географ. – Мои возможности…и зрение.

– Чепуха, – отрезал Теодор. – Вы произведете для меня какую-нибудь форменную чепуху…или…огромную услугу. Ну, например…М-м…У меня дочь – непослушная ерепенистая скандалистка. А Вы прикинетесь ненадолго…я Вас представлю…

– Представите? – растерялся Арсений.

– …как ее жениха. Только и всего. По рукам?

– Но…

– Черт возьми, дайте хоть на секунду ощутить ласку жизни – вот, у дочки жених. Что все идет на лад. Соглашайтесь на чепуху, чуть что – увильнете. А уж я…все сделаю.

– Ну… – замялся Арсений.

– … на пяток дней. До жениного дня рождения. И всего то.

– Не знаю, не знаю, – сам удивился своим словам Полозков.

– А приходите-ка…послезавтра, часиков в 12 в офис, еще поболтаем. На визиточке адрес. Кстати, познакомлю Вас с таким же, как Вы, восхитительным человеком и старичком, умником сказочным. Между прочим, наш областной бывший ГКЧП. Теперь, конечно, на пенсии, гадает, предрекает встречи с метеоритами. Не старичок, кладезь шуток и гримас жизни. А сейчас отдых, отдых.

Тут же вперся старшина и уважительно пригласил:

– Пройдемте, задержанный, законно отдыхать.

В темной конуре, помимо далекого звука милицейской дежурной аппаратуры, попискивала мышь.

" Что она здесь жует?" – подумал Арсений и стал проваливаться в глухой безнадзорный сон. И уже в этом сне ему причудилось другое шепчущее белое пятно посреди некой стены. Оно голосом святого грешника всея Руси, сторожа районных чистилищ и заразного непроходимца вещало чушь:

– До Пасхи теперь дотянешь, это я тебе, вещая птица Феликс, сказаху. Раз ты сребренника мелкого обратной половине райских кущ не пожалел. Будет тебе долька храма и храмной свободы отпускаху. А не прост ты, слесарь. Тут по тебе все погоны в плаче убиваху и сети расставляху. Одначе, бежи живность, покель силушка разумения не затме, откидай серебряны копытца, да испей оттудова, со следа сладкого, святой водицы. Эх, напасть…не пропасть…