Александр Шуваев - Книга Предтеч Страница 21

XII

Первый раз был вчера на вечере в школе. То есть это я - в первый раз, а так можно было еще и в прошлом году. Чутье меня не подвело, это и вообще редко бывает, - Мушка танцу-ует! Но это просто нужно видеть, а говорить совершенно бесполезно. Но ничего, тут мы тоже не лыком шиты, особенно на фоне остальных: десятый класс еще туда-сюда, кружился под "медленный танец", но собратия... Их хватило только на то, чтобы с чрезвычайно высокомерным видом подпирать стенку. Пригласил, сознательно решил не выходить на самую серединку, чтобы не привлекать излишнего внимания к тому факту, что танцуем мы не то, чтобы очень уж по-пионерски: у нас складывается исключительное взаимопонимание в, так сказать, двигательном режиме, и как-то сопротивляться этому обстоятельству оказывается совершенно не в наших силах. Бесполезно. Заметили, и короткое время спустя мы танцевали в пустом пространстве, которое прочие совершенно очистили, видимо инстинктивно, чувствуя что смотрятся рядом с нами неблестяще. Но нас уже подхватило, понесло и все подобные обстоятельства были нам к этому моменту совершенно безразличны. Одна рука на талии, другая на спине, и почти касаются бедра, и нежнейшая, как будто из совершенно другого, чем у парней, материала сделанная кожа, и лопатки тонковырезанные-гладкошлифованные, хрупкие позвонки, и появившийся уже прогиб от талии к бедру, от которого все вокруг начинает исподволь плыть, как на лодке без весел в спокойном море. Говорить нам, при сложившемся у нас способе взаимопонимания, было совершенно незачем, и танцевали мы на грани - на грани, чтобы за все время всего несколько раз она коснулась моего тела грудью. Несколько раз! Через N слоев материи в итоге! По условию случайно! Но у меня каждый раз буквально перехватывало дыхание. И, - знаем, не обманете теперь! - ей тоже приударило-таки в голову. Раскраснелась, глаза заблестели, а в самом конце, перед тем, как разорвать наш союз легким толчком в грудь, она на неуловимый миг прижалась ко мне всем телом, так, что никто ничего не заметил. Зато я-то уж ее дурную шутку ощутил! По полной форме прочувствовал и навсегда запомнил! По понятным причинам какое-то время не знал, куда и деваться-то. А ей как? Умные книжки утверждают, что для девчонок это не так актуально, только, боюсь, расчет на это плохой, потому что, наверное, тоже - кому как. А так как при моем опыте открыть пустой класс не составляло ни малейшего труда, то сомнения и высоконравственные переживания и тем более как-то позабылись. Около часа целовались со всеми выкрутасами, - когда только научилась, а главное - с кем? Спрашивал! Оказалось - сущие пустяки, и, по-моему, - не врет. Очевидно, это врожденное. Так что ушли мы чуть ли ни самыми последними. Молча, но при этом без всякой натуги проводил ее до дому, чувствуя, как бушует кровь и вскипает маленькими белыми звездочками. А вот, не дай бог, встало бы мне в таком состоянии что-нибудь или кто-нибудь на пути... Ойй... "Пески сорока пустынь за нами кровью вражеской обагрены..."- и тому подобные картинки. Когда отрешаешься от себя и становишься тем, чем и являешься на самом деле частью Силы, некогда породившей тебя для своих целей, а драгоценное твое сознание допускающей только тогда, когда в тебе лично как в инструменте она не нуждается. Обидно, но до чего же сладостно, - Тот Самый, надо признать, умеет дать пряник послушному. А когда я довел ее под ручку до самого подъезда, когда остановились мы в круге света от тусклой, классически-предподъездной лампочки я сверху-вниз заглянул ей в глаза. А там (черт меня побери совсем со всеми моими пророчествами) лежит этакая Тень, которая не бывает просто так, без причины, тень знак того, что не суждена человеку обыкновенная судьба. Не могу судить, хорошее или дурное сулит тень-гадалка моей Мушке, но что сулит что-то, не сомневаюсь. Что-то в подвале, тем временем, растет. Светится сквозь зеленое свечение "рассола" каким-то розово-малиновым, но интересно, что с определенного момента потребление энергии стало стремительно уменьшаться, а когда сделал, как мог, анализ среды, то все оказалось в порядке. Шевельнулась даже еретическая мысль: а не заимствует ли он энергию более приемлемого для себя вида из каких-то неизвестных мне источников? Пора, однако, заканчивать, поскольку, при всей моей выносливости к любой работе, переживания меня утомляют очень сильно, за возбуждение следует хоть и короткий, но вполне ощутимый спад, и, ежели и дальше не отдыхать, меня может хватить ненадолго. А интересно, как я пойму, что эту штуку пора извлекать? А хорошо сказано.

XIII

А интересная это вещь - униполярный выворот. Потрясающе, в принципе, простая, только вот мне сейчас оч-чень понятно, почему до этой простой вещицы никто не додумался, да и додуматься-то не мог. Почему? А вот так уж! Я знаю, только вот объяснить, к сожалению, уже не могу. Не ожидал, что приобретение мое обернется потерей так быстро. Какая потеря? А вот эта самая: потеря способности объяснить все, что я знаю. К сожалению, язык - неизбежно результат коллективного творчества, по крайней мере коллективного договора. Чтобы возникло понятие, с соответствующим явлением должно быть знакомо как минимум двое людей. Это, понятно, теоретически, но в данном случае нет даже и этого скромного минимума. Сегодня мы не нашли Танюшу за ее занавеской, что и явилось поводом для этой записи после столь длительного перерыва. Утром мы проснулись от маминого вопля, и сначала не могли взять в толк, что же, собственно, произошло? Дело в том, что она не только никогда не сделала ни единого шага, не только ни разу не встала на ноги, но и никогда не узнавала никого даже на уровне трехмесячного младенца. Поэтому, прибежав на мамин вопль, мы только стояли, разинув рты, и смотрели друг на друга. Я, понятное дело, сориентировался первым и выбежал наружу в ботинках на босу ногу и мамином пальтишке на голое тело. Дверь оказалась открытой и вымазанной калом. Ведомый черт его знает каким чутьем, я, выбравшись во двор, безошибочно метнулся налево. В половине шестого сейчас стоит темень, хоть глаз выколи, но я уже через пару минут обнаружил ее за мусорными баками, между гаражами и стеной котельной. Там щель шириной сантиметров в шестьдесят, вот в нее то она и забилась, не зная (оно и немудрено!), как выбраться из этого тупика. Одно дело - найти, и совсем другое - вытащить: Танюша заклинилась там, уцепилась руками и не шла, только все пыталась ободрать ногтями и вопила, как она обычно вопит со злости, со скрежетом. Пришлось звать подмогу, и вдвоем с отцом мы все-таки сумели отодрать ее от стенки и, тщетно пытаясь хоть как-то увернуться от ее перемазанных рук, поволокли ее домой. Она, в общем, шла, не падала, только ноги переставляла, словно деревянная. Это все совершенно невозможно, я понимаю, но это факт. Идиотизм, точнее - так называемая "идиотия", дело совершенно безнадежное, особенно если идиоту двадцать два года... И хлебнем же мы теперь горя, не знаю, что хуже, Танюша лежачая или Танюша ходячая. Но лучше рассказать обо всем по порядку.