Виктор Эфер - Бунт атомов Страница 21

— Вы в своем уме, черт подери?! — обернулся капитан.

— Конечно же, нет… Капитан, немедленно мне шлюпку!.. Я должен быть на берегу как можно скорее… Я побегу бегом и пусть лопается мое дурацкое сердце!.. Вы понимаете, капитан, ведь до Норвича каких-нибудь 20 километров, всего… Ведь этот мерзавец слышал вашу канонаду и понял все… А там остался только этот мальчишка Конвэй… Шлюпку, шлюпку, капитан!..

Глава XIII

ПОСЛЕДНЯЯ ИГРА ДЖОНА ВИЛКИНСА

Полковник Нортон не ошибался, предполагая, что звуки артиллерийской стрельбы будут слышны в Норвиче. Они были слышны там…

Мистер Ричард Конвэй поступил в точности по инструкциям полковника. Отвезя его в своем «Плимуте» к утреннему парому на остров Йелл, он вернулся на свой наблюдательный пункт на вершине покрытого густым сосняком холма, с которого, оставаясь незамеченным, можно было держать в поле зрения здание лаборатории, ворота в стене и большой участок дороги. Он осторожно завел автомобиль в густые заросли, замаскировав его дополнительно наломанными ветвями и, вооружившись предусмотрительно принесенным сильным ночным биноклем, принялся наблюдать. Пустынность места была поразительной. За весь день по дороге не прошел ни один человек, не проехала ни одна телега и ворота в стене лаборатории оставались наглухо закрытыми. Иногда до его слуха доносились тонкие и пронзительные свистки локомотива узкоколейки, подведенной к Норвичу, и он видел казавшиеся игрушечным и с большого расстояния вагончики, катившиеся по тонкой ниточке дороги.

За исключением этого, никаких признаков жизни не было заметно. Норвич словно вымер или мирно спал, позабыв о всем том, что творилось во всем мире, в том числе и о «Патриции», угрожавшей этому маленькому городку, как и всем другим. Ужас перед неизбежным концом еще не вселился в сердца людей, несмотря на то, что комету стало возможным видеть уже невооруженным глазом. Конечно, немалую роль играло и то, что в ветхозаветную тишину этой провинции все излучения цивилизации достигали в крайне ослабленном виде, и хлопоты властей, энергично готовившихся к встрече «Патриции», начинавшие уже в других местах волновать наиболее спокойных и иронически настроенных обывателей, здесь были почти неизвестны и никого не волновали.

— Удивительная публика, — думал мистер Конвэй, лежа на животе на разосланном пледе. — Будто эта штука их не касается… — Однако, право же, я сам — тип, достойный не меньшего удивления… Я охочусь за каким-то негодяем, который через несколько дней вспыхнет как спичка в адской температуре космической катастрофы, как я и сам… Я мечтаю о синих глазах его жены и о ее мягком, усталом голосе, я воображаю, что мне на руку то обстоятельство, что муж ее оказался этим негодяем, и что я… может быть, сумею получить ее симпатию… потом… Когда-нибудь! Когда? Где?… На том свете?

Мистер Конвэй почувствовал горький привкус во рту и постарался перевести свои мысли на другой предмет, что, впрочем, ему совершенно не удалось. Пат незримо была с ним, он разговаривал с ней и видел ее лицо в мельчайших подробностях… Ему не было скучно.

День прошел без каких бы то ни было происшествий. Спустилась ночь, и мистер Конвэй удвоил внимание, с которым он вглядывался в ворота лаборатории.

После полуночи он почувствовал утомление. Он переменил позу и даже заснул, но как раз в это мгновение где-то далеко на горизонте приметил внезапно засветившееся слабое зарево, и через несколько секунд до его слуха донесся приглушенный расстоянием, но отчетливый рокот артиллерийского залпа… Он вскочил на ноги.

Залп не повторился, но зарево не потухло.

— Попались!.. — вымолвил тихо мистер Конвэй. — Полковник был прав…

Но, внезапно осененный той же догадкой, что и полковник Нортон, в этот момент стоящий на мостике миноносца Королевского флота «Питт», он бросился к автомобилю, вскочил в него и выехал на открытое место. Не выключая мотора, он передвинул предохранитель своего пистолета на положение «огонь» и стал ждать.

Ждать мистеру Конвэю пришлось довольно долго. О том, что происходило в лаборатории, он не мог, к счастью для себя, даже догадываться, ибо это заставило бы его похолодеть от ужаса. Начиная уже предполагать, что мистер Джон Вилкинс либо не слышал залпа, либо реагировал на него иначе, чем он рассчитывал, Конвэй успокоился, и нервы его несколько отпружинились. Но следующие же минуты показали, что он был прав в своих первоначальных предположениях…

Ворота лаборатории распахнулись, и в свой бинокль мистер Конвэй ясно увидел выезжающий из них, уже знакомый ему, большой «Рольс-Ройс»…

По тому, с какой скоростью помчался он, только выехав на дорогу, Конвэй понял, что шофер «Рольс-Ройса» задаст ему трудную работу… Вздрогнув, как пришпоренный конь, «Плимут» рванулся за мчащимся без огней, как и вчера, «Ройсом»… Желая, чтобы преследуемый не заподозрил преследования, Конвэй так же не включая света и, впившись затекшими пальцами в рулевое колесо и стиснув зубы, вглядывался в маячивший впереди неясный контур.

Трудно сказать, знал ли Вилкинс, куда он направлял свой побег?.. Вернее всего, охваченный одной мыслью — скрыться, после того, как понял, что был самым жесточайшим образом проведен за нос, он ехал просто туда, где видел дорогу, стараясь как можно скорее увеличить расстояние между собой и лабораторией, откуда, несомненно, будут начаты поиски.

Хотя ночь не была такой непроницаемо черной, как вчера, и свет звездного неба позволял яснее различать дорогу, беглец не решался ехать слишком быстро, что позволяло Конвэю, напрягая внимание, держаться все время на приблизительно одинаковой дистанции. Но Вилкинсу пришлось притормозить, объезжая выступ скалы, который круто огибала дорога… Случайно бросив взгляд через плечо назад, он увидел неосторожно приблизившийся «Плимут»… Дикий ужас сжал костлявой рукой горло Вилкинса… Совершенно потеряв контроль над собой, он включил третью скорость и нажал педаль газа… Мотор рассерженно зарычал и спинка сиденья толкнула Вилкинса…

С этого момента слежка превратилась в травлю… Ветер засвистел, обтекая кузовы автомобилей, и какие-то неясные силуэты замелькали в стеклах, исчезая, будто кто-то сдергивал их рывком с поля зрения…

Эта бешеная езда в темноте — была игрой со смертью, стерегущей за каждым поворотом, выглядывающей из-за всякого камня на дороге. Продолжать ее дальше было совершенным безумием, и Конвэй включил полный свет в свои фонари… Белое пятно выхватило из ночной черноты кусок стелящейся дороги, и рельефно выделился мчащийся «Рольс-Ройс»…

Поняв, что терять более нечего, Вилкинс зажег и свой свет… Это дало ему возможность довести скорость до предела…