Кир Булычёв - «Если», 1998 № 04 Страница 21

Достигнув центральной нервной системы, яд начинает производить долоны — крошечные тельца в форме селедочек, вырабатывающие фермент метафизических сомнений. На этой стадии вы ощущаете страшную головную боль и, не исключено, думаете, что вам крышка. Обычно яд саможалельной травки не смертелен, но известны случаи, когда его воздействие приводит людей к убеждению, что они сравнялись с Сереном Кьеркегором[9].

Тесей сумел уклониться от первого сумасшедшего броска травки, но до безопасности было куда как далеко. Растение прижало его к крутой гранитной скале, уходящей, казалось, прямо в лазурное беспечное небо. Однако в скале обнаружились неглубокие выемки, и Тесей принялся карабкаться вверх, а травка следом.

Ему удалось выиграть у нее несколько шагов, но тут путь ему преградили невесть откуда взявшиеся три автомобильных гаража. Погубительница настроений надвигалась на него со странным криком: «Слушай, от меня уже ничего не зависит!..» Было известно, что такой крик обессиливает даже крепких мужчин, ибо вызывает непроизвольную дрожь деликатного органа, контролирующего подвывание и скулеж.

Было похоже, что бодрому настроению героя настал конец. И вдруг вблизи справа появилась тележка на монорельсовом пути, который устрашающе круто уходил вниз в неведомую бездну, скрытую за непроглядной пеленой облаков. Разумно ли будет воспользоваться этой возможностью? Но размышлять было слишком поздно, на размышления просто не оставалось времени.

Тесей вскочил на тележку и отпустил тормоз. Тормоз был старомодный, с редуктором и прямым воздействием на колеса, чтобы предотвратить избыточное нарастание скорости. Устремляясь вниз в бездну, которая описана выше, Тесей вновь в характерной для себя манере усомнился, верное ли решение принял. Погубительница настроений на мгновение опешила. И вдруг с решимостью, более чем неожиданной для столь хрупкого создания, вспрыгнула на проплывающую мимо роликовую доску, обернула усики-присоски вокруг нее, загипнотизировала и послала вдогонку за Тесеем.

Оглянувшись, герой убедился, что траектории роликовой доски и монорельса, если и сойдутся, то где-то почти в бесконечности. Но тем не менее, доска стремительно догоняла его. Пора принимать решительные меры, ибо разъяренное растение вот-вот сумеет заразить его самой неприятной, самой опасной формой критического самоанализа.

Тесей полез в рюкзак в надежде отыскать там нечто полезное. Выбросил рожок для обуви, как абсолютно никчемную вещь, отложил пропуск на двоих в царство грез (как преждевременный), вытащил следящее устройство. И попросил:

— Сделай что-нибудь, пожалуйста.

Следящее устройство ответило ему раздраженным взглядом. У него хватало своих забот. Оно забралось в рюкзак, потому что это показалось в тот момент остроумным, и такой поступок отвечал интересам науки. Однако выяснилось, что Тесей не озаботился обеспечить устройство мышиной пищей и вообще какой бы то ни было пищей; герои известны как плохие кормильцы (правда, о самих себе они заботятся, как правило, вполне успешно).

Так что положение у мыши было непростое. Она должна была либо немедленно поесть, либо превратиться в пианино. Смехотворно, но таковы правила.

Оставался лишь последний отчаянный резерв. Мышь достала одну-единственную капсулу ускорителя, которую всегда держала на клейкой ленте под левой передней лапкой, и судорожно заглотнула ее. Мощное снадобье, отпускаемое только по рецепту, сработало без задержки. По всему мышиному тельцу прокатились волны физической силы. Мышь взлетела на гребень психического шока и обратилась в кота.

Искусственно взвинченный ускорителем кот оказался способен поймать мышь, которой только что был, сожрать ее и таким образом избежать превращения в пианино, прежде чем кто-нибудь успеет ввести новое правило, запрещающее подобный способ насыщения.

— Твоя проблема для меня достаточно очевидна, — изрек кот, — только она не имеет ко мне отношения. Я здесь для того, чтобы помочь тебе найти Минотавра, однако никто и словом не обмолвился про саможалельную травку. Тесей, я предлагаю тебе обратиться к распорядителю игры или как он здесь называется…

— Нет времени, — отрезал Тесей.

Монорельсовая тележка приближалась к концу пути, где ее поджидала саможалельная травка, уже успевшая заразить роликовую доску редкой разновидностью манихейства[10] и немедля отбросившая свой транспорт прочь, как бесполезный мусор.

Кто же спорит, что обстановка складывалась отвратительная! Тем не менее Тесей не потерял присутствия духа. Даже в столь чрезвычайных обстоятельствах он сумел приметить неправильной формы щелку, открывшуюся подле рельсового пути сбоку. И без колебаний, оттолкнувшись от тележки, нырнул в эту щель.

Последовал неописуемый миг перехода в иное окружение, и Тесей очутился в центре огромной черной сети, смолистой и клейкой на ощупь. Да, это была паутина, исполинская паутина вроде тех, какие встречаются в старых фильмах, и Тесей в мгновение ока прилип — не стронешь. И уразумел, что саможалельная травка тоже неподалеку; она напялила паучью шапочку и быстро-быстро ползет по нитям паутины к беспомощному герою.

— Слушай, как же это получается: травка легко бежит по паутине, а я даже пальцем шевельнуть не могу? — поинтересовался Тесей у следящего устройства в облике кота.

— По-моему, тут не обошлось без закона Ома, — отвечало устройство. — Только постарайся не измазать меня этой клейкой дрянью…

Поскольку устройство сделалось котом, то вскарабкалось Тесею на грудь. А саможалельная травка, осклабясь в неприятной ухмылке и развратно приспустив паучью шапочку на один глаз, надвигалась и надвигалась.

— Что же мне делать? — спросил Тесей.

Риторический вопрос — однако Дедал в своей великой мудрости нашел на него ответ или, по меньшей мере; возможность ответа. Над головой Тесея, окруженная розоватым волшебным мерцанием, появилась фигура прекрасной молодой женщины в прозрачных одеждах.

— Ариадна! — вскричал Тесей.

— Ты пренебрег мною, — отозвалась она, — и следовало бы оставить тебя на произвол судьбы, особенно после того, как ты бросил меня на Наксосе, не обеспечив хотя бы действующей кредитной карточкой…

Тесей был ошеломлен, но все же припомнил, что в лабиринте хронология достоверна не более, чем светофоры в Древнем Риме, и уж никак не директивна, и вы свободно можете столкнуться с плодами своих будущих злодеяний прежде, чем имели удовольствие совершить их.

— Но если я тебя не спасу, — продолжала Ариадна, — то позднее рискую потерять страстную любовную сцену с Дионисом. Выбора у меня нет — держи, Тесей, то, что тебе нужно!