Михаил Емцев - Ярмарка теней (сборник) Страница 21

Вдруг я услышал за спиной быстрые шаги. Я обернулся и чуть не упал. Там стоял он.

— Погоди! — Глаза его горели, губы дрожали от возбуждения.

Он протянул руку, и моя ладонь прилипла к ней. И, хотя наши пальцы были разжаты, я не мог оторвать своей руки.

— Зачем откладывать? — шептал он. — Зачем откладывать? Ты увидишь сейчас, как это бывает, как оно случается!

Не выпуская моей руки, он корчился в конвульсиях, лицо его помертвело.

— Я вот что сделаю… я вот что сделаю. Ты поверишь, на всю жизнь поверишь, всегда будешь помнить…

Ужас и отвращение наполняли меня. Но я не мог сдвинуться с места. Мои ноги, словно приваренные невидимым сварочным швом к асфальту, не двигались.

Все происходило так быстро, что я успевал только воспринимать события, не осмысливая их.

Внезапно он выбросил левую руку, и она вонзилась мне в грудь. Постепенно рука погружалась все глубже и глубже, я уже видел совсем близко перед своим лицом его бешеный взгляд, оскаленные зубы, ощущал горячее дыхание.

— Я войду в тебя, я буду всегда в тебе, — шептал он, — тогда ты поверишь в меня…

Я почувствовал, что его туловище на какой-то миг прилипло к моему телу и… исчезло. Боль, резкая, неистовая боль пронзила меня. Я крикнул и побежал…"

— Странный рассказец, — сказал Второв, откладывая записки в сторону. Ваш вычислительный центр не по праву носит свое имя. «Нельсон» ему не подходит. Лучше было бы "Эдгар По" или на крайний случай «Хемингуэй». Он у вас не вычисляет, а сочиняет.

— Вы полагаете? А мне ответ кажется предельно ясным. Речь идет о перевоплощениях, которые так обычны в сказаниях древних. Первые представления о молекулярной транспортировке связаны с теорией теософов. Бессмертие индивидуума начнется тогда, когда будут созданы молекулярные копии. Их можно будет передавать от человека к животным.

— Простите, — Второв резко встал, — это очень интересно, но мне действительно пора идти.

— Ну, если так, — разочарованно сказал доктор, — я сейчас позвоню Джону. Он зайдет за вами.

Второв наблюдал за стариком. Сейчас было ясно, что доктор очень стар. Что-то в нем приковывало внимание Второва. Какая-то деталь, такая обычная и в то же время чем-то неприятная и неожиданная.

"Зубы. У него золотые зубы, — подумал Второв. — Мало ли у кого золотые зубы!"

Дверь в каюту широко распахнулась, и вошел Кроуфорд.

— Вот вы где! А я вас ищу. — Кроуфорд был грязен и весел. — Он вам еще не вывихнул мозги своими теориями?

Второв покачал головой. Нет, нет, ему было очень интересно и полезно побеседовать с доктором.

— Ну и хорошо. Простите, что я вас столь негостеприимно покинул. Но теперь, поскольку я освободился, мы можем продолжить наш разговор, сказал Джон. — Итак, мы как будто остановились…

"Опять разговор?" — с ужасом подумал Второв и, попрощавшись со стариком, пошел к выходу. Кроуфорд закрыл дверь, бросив на прощанье:

— До свиданья, Артур.

Второв чуть не подпрыгнул. "Артур?! И золотые зубы? Артур и золотые зубы…"

В каюте Кроуфорда все оставалось на местах. Недопитый джин и банки с грейпфрутовым соком, неначатая бутылка виски, пепельница, полная окурков…

Кроуфорд торопливо опрокинул рюмку, Второв выпил немножко сока и встал.

— Что у вас там приключилось, Джон? К чему были эти скафандры и прочее?

— По чьему-то недосмотру разбежались радиоактивные крысы. Каждая живой источник в семьдесят рад! Понимаете, что это такое?

Второв кивнул. Потом спросил:

— Переловили?

— Не всех, — ответил Кроуфорд. — Пришлось пустить в отсеки веселящий газ из баллонов. Сейчас помещения дезактивируются. Опасность была грозная!

Второв подошел к Кроуфорду, заглянул ему в лицо.

— Скажите, Джон, была ли у вас по отношению ко мне еще какая-либо цель, кроме простого обмена научной информацией? — внезапно спросил он.

Кроуфорд слегка смутился.

— Да, была. — Он взглянул прямо в глаза Второву. — Я собирался предложить вам остаться здесь и работать со мной. Мне нужны талантливые, честные работники. Но, очевидно, именно поэтому, как я понял, вы бы никогда не согласились. И я не стал предлагать.

— Правильно сделали, — сказал Второв. — И еще вопрос. Вот то знакомство с жизнью вашего общества, которое мы предприняли совместно с вами, оно шло как этап совращения или возникло случайно?

— Это была моя импровизация. Скажу вам еще, Алек! Так, по крайней мере, будет честно. Но это строго между нами… Мне… как бы это точнее выразиться… намекнули сделать вам такое предложение. Именно намекнули! Не прямо, не грубо, но дали понять…

— Спасибо вам, Джон. Откровенность — лучший подарок. И последний вопрос. Этот доктор, он… что? Он не совсем…

— …нормальный? Да он просто псих! Я его держу как наблюдателя. Ведь никто не хочет жить внизу с нашими зверюшками. Один Артур согласен.

— А эта история с золотыми зубами?..

— Он уже успел рассказать вам про страшного незнакомца?

— Да.

Джон выпил еще рюмку и улыбнулся:

— Ловок. Впрочем, это его коронный номер. На этом он, собственно, и свихнулся. Раньше он был толковый специалист. Докторскую степень по биохимии получил в Англии, в Оксфорде. Его работу отличали в свое время как выдающееся достижение. Ну, а потом пошло, пошло… Мне искренне жаль его. Это подвижник. Он пожертвовал собой ради науки. В наше время на это мало кто идет.

Они поднялись на палубу.

— А вот и ваш катер! — Кроуфорд указал пальцем на белую точку в солнечной синеве.

"Арлтон" замер на серебристо-синем зеркале воды. Лениво вспыхивали и растворялись блики света на солнечной дорожке. Высоко в небе планировал на восходящих потоках фрегат.

Катер был еще довольно далеко. Они повернули шезлонги навстречу легчайшему бризу и распростерлись в них, бессильно свесив руки. Словно отдыхали от изнурительной работы. Второв и на самом деле чувствовал себя очень уставшим. Но впервые за эти дни на душе было легко. Почти, безмятежно. Теплые дуновения и масляный блеск воды клонили ко сну. Чтобы не задремать, Второв опять спросил Кроуфорда об Артуре, хотя, если говорить начистоту, все это теперь его не очень интересовало.

— Это долгая и очень запутанная история, — сказал Джон, закуривая. От его антимоскитной спички пошел неприятный белый дымок. — Мне самому тут многое неясно. Больше того, кое о чем и рассказать-то толком нельзя сочтут за идиота! Откровенно говоря, может быть, поэтому я и не люблю обсуждать эту странную историю. Выработался своего рода тормозной рефлекс…

— Вы опытный рассказчик, Джон, — усмехнулся Второв. — Хоть кого заинтригуете.