Джеймс Баллард - САДОК ДЛЯ РЕПТИЛИЙ Часть I (Двухтомник англо-американской фантастики) Страница 21

Свансон вошел в зал с таким невозмутимым видом, что это восхитило даже его недругов. Все знали, что сегодня ему придется нести ответ за неудачное руководство Объединенной Галантерейной Корпорацией. Но Свансона, казалось, ничто не тревожило. Составлявшие оппозицию члены совета, хотя и считали его спокойствие показным, стали тревожно переглядываться.

Председатель начал заседание без обычного торжественного вступления и сразу потребовал доклад от Отдела продажи. Содержание доклада заранее было всем известно, и сейчас никто не слушал унылое перечисление убытков. Гораздо интереснее было наблюдать за лицом Свансона: как он отреагирует на это публичное заявление о его неспособности руководить корпорацией.

Потом выступил Свансон.

— Джентльмены, — сказал он без малейшего намека на дрожь в голосе» — как мы сейчас услышали, продажа галантерейных изделий после войны резко уменьшилась. Сокращение прибылей никого из нас не удивило, но дело уже не в этом сокращении, а в том обстоятельстве, что предсказывается дальнейшее снижение спроса на наши изделия;

Джентльмены, я опровергаю прогноз Отдела продажи; я заявляю, что спрос будет высоким, как никогда раньше!

В зале стало шумно, в самом конце длинного стола кто-то нервно хихикнул.

— Я знаю, моим словам сейчас трудно поверить, — продолжал Свансон, — и собираюсь подробно все объяснить. Но вначале вам предстоит услышать очень необычное сообщение от очень необычного человека — профессора Ральфа Энтвиллера из Американского центра генетики.

Медленно поднялся бледнолицый человек, сидевший в почетном кресле рядом с президентом. Он слегка поклонился, потом заговорил едва слышным голосом.

— Мистер Свансон попросил меня рассказать вам кое-что о будущем, — неуверенно начал он. — Я ничего не знаю о проблемах галантереи. Моя область — генетика, а специальность — изучение радиационной биологии…

— Вы не могли бы говорить несколько более конкретно? — вмешался Свансон.

— Да, конечно. Я занимаюсь мутациями, джентльмены, мутациями, которые скоро станут нормой для новорожденных. Сейчас уже рождается около шестидесяти пяти процентов детей-мутантов, и мы ожидаем дальнейшего увеличения числа уродств…

— Мне все это непонятно, — недовольно проворчал председатель. — Какое это имеет к нам отношение?

Свансон улыбнулся.

— О, весьма большое. — Он взялся за отворот пиджака и внимательно оглядел лица сидящих за столом. — Дело в том, джентльмены, что скоро мы будем продавать в два раза больше шляп.

Мбойна, вождь племени аолори, спокойно, не выказывая никаких признаков страха, наблюдал за приближающимся к острову баркасом. Но лицо его оставалось бесстрастным не только потому, что так полагалось вести себя вождю племени: единственный из островитян, он уже видел белых людей. Правда, очень давно — лет пятьдесят, когда Мбойна был еще одним из деревенских мальчишек.

Баркас пристал к берегу, и один из белых, человек ученого вида, с короткой серебристой бородой, направился к островитянам, приветственно подняв руку. Говорил он запинаясь, но на родном языке Мбойны.

— Мы пришли с миром, — сказал он. — Мы проделали большой путь, чтобы найти вас. Я — Морган, а это мои товарищи, Хендрикс и Кэрью; мы ученые.

— Ну, говори! — свирепо прохрипел Мбойна, не забывавший о своем авторитете перед племенем.

— Была большая война, — начал Морган, опасливо поглядывая на окруживших вождя воинов. — Белые люди за большой водой метали друг в друга ужасные молнии. Своим оружием они отравили воду, воздух и тела людей. Но мы были уверены, что где-то остались Места, которых не коснулись мертвящие пальцы войны. Твой остров — одно из таких мест, о великий вождь, и мы приехали, чтобы жить здесь. Но вначале мы хотим кое-что показать: надеемся на ваше терпение.

Белые люди принесли из баркаса какие-то странные металлические ящики с крохотными окошечками. Они неуверенно приблизились к вождю и его соплеменникам, наставив на них эти непонятные штуки. Некоторые воины испуганно съежились, другие угрожающе подняли копья.

— Не бойтесь, — сказал Морган. — Это всего лишь игрушки нашей науки. Обратите внимание — они не издают никакого звука, когда их пустые глаза осматривают вас. Но — слушайте сейчас!

Белые люди направили ящички на себя, и раздалось быстрое громкое щелканье.

— Великая магия», — зашептали потрясенные островитяне.

— Великая магия, — почтительно повторил Мбойна, склоняясь перед белыми богами и свидетельством их божественности — щелкающими ящиками.

Со всеми возможными почестями островитяне проводили белых людей в деревню, где после подобающей церемонии обезглавили, разделали и съели за ужином.

Три дня и три ночи они праздновали свою удачу — ибо они тоже стали теперь богами. Маленькие ящики, если их направляли на кого-нибудь из островитян, начинали магически щелкать.

Эрик Фрэнк Рассел

ЛУЧШИЙ ДРУГ ЧЕЛОВЕКА(Пер. с англ. Ю.Зараховича)

Затворившись в своей каюте, Морфад угрюмо уставился в переборку, не в силах больше одерживать тревогу. Он с ужасом почувствовал себя мышью в гигантской мышеловке, вырваться из которой можно было только объединенными усилиями всех пленников.

Но, кроме него, никто и пальцем о палец не ударит, это уж точно. Как предостеречь человека от беды, если он уже влип по уши, а слушать тебя все равно не хочет и ничего не замечает?

Мышь заставляет метаться в клетке сам вид решеток, постоянно напоминающий о печальной реальности неволи. Но пребывай мышь в блаженном неведении своего рабства, станет ли она метаться, биться, рваться на волю? Нет, конечно. Во всяком случае, за всю долгую историю обитающих на этой планете разумных существ никому из них и в голову не приходило попытаться вырваться. А что взять с пятидесяти критически мыслящих альтаирцев, если три миллиарда землян ничего не знают и знать не хотят?

Он все еще сидел, погрузившись в свои раздумья, когда в каюту вошел Харака и объявил:

— Стартуем на закате.

Морфад не отвечал.

— Жаль улетать, — добавил Харака. Харака был капитаном их корабля, типичный дородный рослый альтаирец. Сплетая вместе гибкие пальцы, он продолжал: — Повезло же нам обнаружить эту планету, ну и повезло! Подумать только — породниться с расой, полностью соответствующей нашим критериям разума, с человечеством, которое дружески приняло нас и готово сотрудничать с нами. И которое тоже, как и мы, развивает звездоплавание!

Морфад хранил молчание.

Осекшись, Харака взглянул на него: