Коллектив авторов - Млечный Путь №1 (1) 2012 Страница 21

– Прошу прощения. Необходимы визуальные уточнения, если Ваша честь позволит.

– Пожалуйста. – Голос судьи.

– Обвинение запрашивает визуальную информацию, начиная со слов «Не говори чепухи, Эд».

– Вы готовы, доктор Бенфорд?

– Готов, Ваша честь. – Логан знал, что голос его звучит спокойно, но внутренне был напряжен – пришлось задействовать другой канал информации. В глазах опять возникли инерционные круги, через несколько секунд сменившиеся знанием.

– Начав произносить эту фразу, Кайсер протягивает правую руку к столу, открывает ящик – второй снизу – и достает предмет, похожий на пистолет.

– Точнее, пожалуйста.

Сосредоточиться.

– Пистолет марки «Глок», калибр девять миллиметров, номерной знак один семь четыре ка два дробь семь три.

– Номерной знак, – голос секретаря, – соответствует оружию, на которое Кайсер имел разрешение номер четыре семь один девять.

– Пистолет, – продолжал Логан, – Кайсер направляет не на Хешема, а выше и левее.

Похоже, Кайсер хотел только напугать компаньона. Свидетель не мог судить о намерениях, он лишь фиксировал происходившее, причем, по указанию запрашивающей информацию стороны, мог наблюдать событие в диапазонах, недоступных человеческому зрению или слуху, что делало свидетельские показания неоценимыми для расследования, и лишь четкие продуманные физиками предписания запрещали прокурорам и адвокатом использовать это свойство квантового наблюдателя чаше, чем это позволяли исследованные физиологические особенности мозга.

– Уточните, куда направлено оружие в руке Кайсера.

Пистолет описывал небольшие круги в направлении противоположной стены, на которой… приблизиться… на которой… Логан сопоставил информацию с реальным воспоминанием о посещении места преступления и произнес:

– Оружие направлено в сторону постера, висящего на стене слева от входной двери.

Уточнять Логан не стал, пока не было вопроса. Прокурор и так знал, что было изображено на постере.

Ощущение неизбежного падения в пропасть заставило Логана внутренне сжаться – ему показалось на мгновение, что он потерял равновесие и не сможет удержаться на краю. Постер… Что-то было в нем и в позе Кайсера, в сказанным им словах, что-то такое… Что?

Постер был репродукцией с картины Кардони «Ревнивец», написанной в 2028 году, почти одновременно с другой картиной – «Лето в Равенне», сделавшей этого художника знаменитым. Логан, конечно, видел этот постер, когда посетил с Шелдоном место преступления. Этот постер и два других, висевших на дальней от окон стене. На одном была репродукция картины Дали «Мягкие часы», на другом – «Крик» Мунка. Логан запомнил изображения, не придав им значения. Он и не должен был проявлять свое отношение к чему бы то ни было. Только посмотреть и запомнить – это облегчало оператору наведение Свидетеля на нужную точку в пространстве.

«Ревнивец» изображал мужчину, потрясенного, видимо, сообщением, которое он только что прочитал на экране монитора. Монитор стоял на столе так, что экранное поле было зрителю не видно – о том, что там происходило, можно было судить лишь по реакции мужчины, приподнявшегося в кресле. Одну руку он поднес ко рту, пытаясь сдержать крик, а другой опирался о стол, и видно было, как побелели костяшки его пальцев.

Бишоп должен был изменить вводные данные, чтобы Свидетель переключил внимание на Хешема. Прокурор должен был задать вопрос, иначе Логан не мог… Или мог?

Лет около двадцати назад на семинаре возникла дискуссия: может ли наблюдатель фиксировать не отдельные фрагменты реальности, следуя указаниям оператора, а всю реальность – причем по собственной воле. Теоретически этому не было препятствий, уравнения Шредингера допускали такие решения. Практика, однако, как всегда, не поспевала за теорией, и направление внимания Свидетеля все еще определялось заданными вопросами. Юристов такое положение дел вполне устраивало.

Хотя вопрос все еще не был задан, Логан проследил за взглядом Хешема. Тот смотрел не на картину Кардони (она висела за его спиной), а на «Крик» Мунка, если судить по направлению его взгляда. Но там, напротив окна, висел сейчас другой постер. Фотография. Женщина в бикини на пляже – золотой песок (цвет семьдесят шесть, механически отметил Логан), море цвета девяносто два…

– Эмма.

Кто назвал имя?

Логан заставил себя сосредоточиться настолько, чтобы непривычным для него и очень утомительным образом воспринимать не только изображение (поблекшее из-за того, что часть внимания переключилась на восприятие звука), но и сказанные в этой комнате слова.

– Эмма, – произнес Кайсер, Логан понял это отчетливо, сопоставив звук с движением губ. Пистолет Кайсер держал так, будто собирался его опустить, но раздумывал и в любую секунду мог выстрелить в стену или в картину… или в Хешема, понявшего, что ему придется сделать то, чего хочет компаньон, или…

Почему?

– Оставь Эмму в покое, – глухо произнес Хешем. – Оставь Эмму в покое, слышишь?

Кайсер еще немного опустил пистолет. Палец лежал на спусковом крючке. Хешем привстал на стуле, но смотрел не на оружие, направленное теперь ему в лоб, а на изображение жены, выставленное Кайсером напоказ и впоследствии – в автоматическом режиме, естественно, – сменившееся на «Крик».

Логан чувствовал, что достиг предела восприятия – слушать и одновременно видеть было для любого Свидетеля почти невыносимой мукой, ни прокурор, ни защита не требовали таких усилий, понимая, насколько это рискованно.

Логан ослабил зрительное восприятие, сейчас важнее было слышать, он перестал различать цвета, постер на стене предстал белесым пятном. Теперь он очень отчетливо слышал не только каждое слово, но воспринимал интонации, запоминал, стараясь не вникать в то, что уже начал произносить прокурор. Голос Бишопа доносился будто из-под толщи воды и звучал не только глухо, но почему-то с допплеровским смещением – низко, почти на пределе восприятия.

– Со-сре-до-точь-тесь… – тянул гулким басом прокурор. – Опи-ши-те по-ло-же-ни-е о-ру-жи-я от-но-си-тель-но…

К черту оружие. Он должен услышать…

– Дорогой Эдвард, – в голосе Кайсера звучала угроза, но гораздо явственнее Логан услышал в его словах печаль, будто Кайсеру не хотелось говорить то, что он вынужден был сказать. Логан ощущал столько невысказываемых нюансов в каждом слове, сколько (он был уверен в этом) невозможно передать с помощью речи.

– Дорогой Эдвард, – говорил Кайсер, и Логан слышал его дыхание, быстрое и поверхностное. Кайсер волновался, понимал, что другого шанса не представится – или он заставит Хешема подписать, или, выйдя из кабинета, компаньон позвонит в полицию. – У меня нет другого выхода. Ты подпишешь этот документ и будешь молчать…