Всеслав Соло - Астральное тело-2, Изида или Врата Святилища (Как стать магом - 2) Страница 22

- Как тебе помочь, друг?! - снова проорал Божив, заглушая рыдания девушки.

- Прежде всего, не кричи... Я тебя прекрасно слышу.

- Да-да... - сконфузился Юра. - Конечно же я не буду кричать.

- Тогда вот что, - продолжил говорить я, - успокой сейчас Вику, идите оба спать, а через неделю, когда ты немного свыкнешься с мыслью о реальности существования нашего сегодняшнего с тобой общения, я снова приду, - торопливо сказал я. Божив молчаливо и покорно выслушивал меня, а девушка в смятении чувств продолжала громко рыдать. На каждое движение Юры она взрывалась причитаниями и молитвами, она неумолимо помышляла о безумии своего спутника.

- Господи! Ну за что же мне это? За что ты меня наказываешь?! Юрочка, молчи... Ничего не говори... - немного успокоилась она. - Пойдем спать, хорошо?...

- Хорошо, - ответил мне Божив. - Хорошо.

- Ну вот и хорошо... - всхлипывая, обрадовалась Юриному ответу Вика. И я удалился из тела друга...

Сатана

Стою, а горизонт

как кафедра Земли,

Над ним Луна

как микрофон истории,

И переглядываются

вдали

Все звезды,

как глаза аудитории...

Я стоял теперь на астральной поверхности Земли, где-то на берегу неведомого мне моря, да я и не хотел знать его имени! Стоял и распахнуто созерцал доступные мне, в любой самый крохотный или самый взглыбленный момент времени, звезды, стоял, опираясь на свои размышления, и целая пучина моих чувств, с глубинами и отмелями, ласкалась у моих ног. А Луна была какая прекрасная!

Тогда... когда я посвящал ей стихи. Сейчас же я могу, если мне это понадобится, дойти даже до горизонта и осмотреть его как обычный предмет. Боже!

Как же мне мечталось и хотелось раньше, но теперь...

Удивляются мои удивления, где-то в стороне, поодаль, они больше не ожидают меня. Я подарил им судьбу, я породил и воспитал их, и я им больше не нужен и они мне. Им не понять меня, потому что я сам порожден удивлением, сам удивление, и мне стало скучно, а мои, такие осамостоятельнившиеся, удивления ныне обездивились, они, как и я прежде, - хотят и мечтают. А я лишь завидую им!

Потому что есть им чему удивляться...

Поздно... И хотелось бы, да не вернешь обласканность обратно. И как бы я сейчас проорал на всю планету Земля: не притрагивайтесь ни к чему, люди! Не касайтесь ничего на свете! Не обласкивайте - не привыкайте к удивлениям, пусть они будут и будете вы. К чему делать удивления насчастными, как, впрочем, делают несчастными нас они. Но никогда и никто не внемлет моему крику, и правильно сделает, потому что... всегда так будет: что-то порождает что-то. Кто-то перестает мыслить нами, и тогда мы начинаем... мыслить удивлениями...

Неожиданно вспомнилось мне о Корщикове...

Раньше я лишь помышлял о встрече с ним, а тут, после моего первого, отчаянного контакта с Юрой на Земле, когда я так внезапно побывал в планетной обители человека - физическом теле - и на самом изломе сдержанности удалился обратно в просторы невозмутимого ожидания, когда я снова, у вселенского микрофона Луны сейчас поразмышлял о своей вседоступности и проникновенности во все, мне безумно, неуправляемо одержимо захотелось во что бы то ни стало испытать неповторимое торжество удивления!

... И я, абсолютно без колебаний, как сплошной поток устремленности, обратился в глубинный полет, в космос. Я уносился без управления, и лишь только цель - увидеть Сашу Корщикова, как бесповоротная Вера, остановилась во мне в это бесконечное мгновение. Я словно первратился в плоскатика, которому никак нельзя было обернуться назад, да и некому было оборачиваться, плоскатик не имеет объема; я, как зеркальная поверхность - отражал свою цель, и все...

И тут вспыхнула в зеркальном переди, в отраженном пространстве Вселенной, среди космических иероглифов созвездий, как ослепительный тоннель, разрастающийся во все мое беспре-дельное видение, звезда. И в следующее мгновение я почувствовал, что начал таять, растворяться в ее чувствительно чистом свете. И тут..

Ослепительный свет словно ожил, самостоятельно отслоился от меня, и мы зависли неподалеку друг от друга...

Неожиданно, отрезанный черным бездоньем космоса, в котором парил невесомо я, свет обратился в мириады красочно мерцающих квадратиков, они ужимались и разрастались, суетливо кишели. И вот...

Квадратики растворились. А на их месте возникло вселенское видение: облокотившись на покатую поверхность массивного деревянного стола, сидел в пристальном чтении человек, спиною ко мне, под ним будто разрастался резными виноградными лозами стул и зеркалился пол из небесно-голубого мрамора, а книга, на страницах которой построчно пробегали его глаза - едва уловимо человек покачивал головою - книга нежно светилась, искорки висели над нею, перламутровыми переливами сиял переплет. И все...

И вокруг светоносная пустота...

Смутно я начинал узнавать читающего. Какое-то время моя догадка стояла рядом, но почему-то не решалась открыться. Наконец...

"Корщиков!.." - неудержимо взмыслил я.

- Саша, - позвал я учителя.

Человек медленно полуповернул ко мне свое лицо, несколько озадаченных мгновений молчал, потом, так ничего и не ответив, отвернулся, поднял правую руку и обратил ее раскрытую ладонь, с раздвинутыми пальцами, в мою сторону, как бы останавливая тем самым дальнейшие мои действия, словно упредил - не мешать...

Корщиков опустил руку на стол, продолжал читать. Еще некоторое время задумчиво стоялось на мраморном полу мне, сознание прорывалось, убеждало все-таки обратиться к учителю. Но...

Я не согласился на это. Я уплотнил свою волю и единым желанием оттолкнулся от намагниченного чувствами воспоминаний энергетического построения сущности Сашиного бытия, теперь намагниченного моими чувствами воспоминаний, но и пропитанного, как я незримо ощутил, чем-то неведомым еще мне, предстоящим, подлежащим осознанию. Опять я вернулся поближе к физическому плану Земли...

Земля будто заострилась вниманием ко мне. Я тоже склонился к ней всем своим существом. Я не знаю, сколько я находился в остановленном состоянии, созерцая планету. Множество чувств, и все родны и доступны. Бесчисленное количество ощущений, словно шевелящиеся щупальца, тянулись ко мне - всосаться, впиться в меня. Совсем другой показалась мне колыбель моего земного тела: бессмысленное копошение, все мысли, если таковые случаются там, на земле, в присосках чувств и ощущений, они бессильны, но тянутся друг к другу, и только лишь догадка, что их обронили сюда, оставляет за ними право одиночить на планете. Если человек не хочет - он уходит, приспосабливается или просто лжет. Лгать и приспосабливаться я не стал. Я ушел.

Мое стремление во что бы то ни стало вернуться в земное тело было всего лишь ублажено многочисленными поцелуями ощутительно чувственных присосок - этого крохотного невежественного спрута земли. И я даже не знал сейчас, зачем... зачем я все так же хочу вернуться? Ведь мне давно уже этого не нужно, ведь я уже не смогу больше жить вне этих вседоступных просторов Астрала!