Сергей Щеглов - Банной горы хозяин Страница 22

– Впервые Нострадамус явился мне во сне в марте позапрошлого года. В первую ночь показался человеком без лица и сказал только: завтра приду снова. На вторую ночь…

Сделав короткую паузу, Валентин скомандовал «темп» и задал чужой памяти ключевой образ. Лицо в обрамлении темноты; Юлиан, человек, рассказавший Могутову про Черный Камень.

Посвятитель, послушно раскрылась память. Валентин увидел своего рода коллаж – переходящие друг в друга сценки с участием Юлиана, выстроенные слева направо в хронологическом порядке и сверху вниз – в порядке значимости для сегодняшней беседы с Валентином Ивановым. У Могутова была безупречно организованная – правильнее сказать, профессиональная – память. Валентин выбрал самую первую сцену – в левом верхнем углу – и вошел в нее, превратился в двадцатилетнего юношу, тайком пробирающегося на деревенское кладбище безлунной осенней ночью.

– В последнее время, – продолжал свой рассказ лишенный собственной воли Валентин Иванов, – Нострадамус является мне во сне два-три раза в неделю. Он всегда знает, что происходит в корпорации; я думаю, он читает мысли сразу у многих сотен людей. Его главная забота – поиск колдунов, который ведет наш отдел паранормальных явлений…

В следующее мгновение Валентин оказался уже на кладбище. Свежая могила, третий ряд от дорожки, Василий Храмцов, правильная смерть, внезапная, страшная. Дубовая коробочка торчит из-за пояса, слажена без единого гвоздя. Набрать землицы не больше горсти, правильной землицы, хоть до утра просидеть, но запах смерти почувствовать. Сумею, подбодрил себя Валентин. Черный православный крест явственно выделялся в ночи; пришел, подумал Валентин, и коснулся креста правой рукой.

Холод металла вонзился в ладонь, как игла. Валентин застыл в ужасе – он вышел не к той могиле! Крест был черен как смоль, и с каждым мгновением эта чернота становилась все гуще. Валентин знал, что не должен смотреть на свою руку; сама Смерть коснулась ее, капала с бесчувственных пальцев черной невесомой слизью. Но и бежать нельзя – на руке отметка покойника, не схватит этой ночью, придет следующей. Конец мне, тоскливо подумал Валентин, не хочу!

«Тогда подчини Силу, – услышал он негромкий мужской голос. – Подчини Силу, или умрешь».

Нельзя было поворачиваться на голос, и рта открывать тоже никак нельзя. Ничего не говорил Тихон про Силу, и уж тем более не говорил, как ее подчинять. В отчаянии Валентин просто сжал кулак, стиснул зубы от боли, накрыл пойманную Смерть левой ладонью.

«Не так, – сказал голос. – Не руками!»

С Силой надо обходиться наоборот, вспомнил Валентин. Тихон никогда не уточнял, что значит наоборот. Хватать не руками, смотреть не глазами?

Валентин зажмурился и разжал мертвые пальцы, развел в стороны онемевшие руки. Чернота, соскочившая с креста, висела прямо перед ним грозным сгустком, готовилась прыгнуть. Остановись, безмолвно приказал Валентин, и повернулся, выставляя перед собой заткнутую за пояс дубовую коробку. Живот свело судорогой, руки повисли плетьми, но, падая на землю, Валентин увидел, как съежилась и потускнела сошедшая с креста Смерть.

– Теперь, когда датчик в хрустальном черепе сработал, – все так же монотонно продолжал Валентин Иванов, – Нострадамус должен появиться и выдать новые инструкции относительно колдунов. Тогда я смогу рассказать тебе продолжение.

Осторожно, чтобы не потревожить Могутова, Валентин вернулся в собственное сознание. Вот тебе и профессиональная память, подумал он. Тут от одного эпизода в дрожь бросает, а там их несколько тысяч. Если и в следующий раз такая же фигня получится, придется отбросить околичности и допросить Могутова по-человечески.

– Ты не сказал, зачем Нострадамусу колдуны, – заметил Могутов. – Ты спрашивал об этом?

– Спрашивал, и не раз, – кивнул Валентин. – Узнаешь ты, узнают и они, всегда отвечал Нострадамус. Мне кажется, он боится колдунов.

Через Обруч Валентин почувствовал, что тонкая лесть достигла своей цели. Изгнанник, подумал Могутов, и на мгновение расслабил сурово сжатые губы. Привязан к технике, значит, Запад. Еще одна удача!

Зайду-ка я с другого конца, решил Валентин. Черт с ним, с Посвятителем Юлианом. Могутов сразу понял, кто такой Нострадамус. Возможно, именно за ним он и приехал в Демидовск?

Нострадамус, обратился Валентин к могутовской памяти. Изгнанник, Дикарь, Чужак, выстроила память цепочку имен; следом развернулась панорама из тысячи картинок. Вот здесь, решил Валентин, и вошел в заснеженный парк, разбитый около полуразрушенной часовни. Рядом шагал Юлиан, Валентин чувствовал его тревогу и старался ступать неслышно, чтобы не беспокоить лишний раз Посвятителя. Из часовни вышел чернобородый человек в валенках и телогрейке; Валентин удивился его простонародному виду и тут же ожег себя епитимьей – случайных людей здесь нет, это Ведающий, принявший неприметный облик. Юлиан опустил и отвел чуть назад руки, Валентин последовал его примеру.

– Юлиан, Иоанн, – сказал ведающий низким голосом, остановившись в трех шагах перед Валентином.

– Посвятитель Григорий, – ответил Юлиан и еще дальше отвел руки за спину.

– Демидовск, – сразу же перешел к делу Григорий. – Там появился чужак. Он дважды применил Силу, жители заколдованы, ни я, ни Стефан не сумели распознать заклинание. Ордену нужен парламентер.

Юлиан повернул голову в сторону Валентина.

– Я очистил разум, – сказал Валентин, делая шаг вперед. – Чужак ничего не узнает!

Ага, подумал Валентин. Вот почему у Могутова сплошные картинки в голове. И впрямь, Чужаку не позавидуешь.

– Ты знаешь, что делать? – спросил Григорий.

– Обосноваться на его земле и сотворить Знак, – ответил Валентин. – Не получив ответа, сотворить второй, третий – сколько потребуется. Одним из Знаков стану я сам.

– Сколько ты готов ждать?

– Дольше, чем Орден, – честно ответил Валентин. – Мне всего лишь сто лет от роду, владыка.

– Мой лучший ученик, – добавил Юлиан.

– Что ж, тогда ступай, – сказал Григорий. – И пусть Орден идет вместе с тобой.

Валентин понял, что последняя фраза была ритуальной – что-то вроде отеческого благословления. Структура колдовского Ордена потихоньку прояснялась – Могутов оказался всего лишь учеником, его Посвятитель, Юлиан, стоял на низшем уровне иерархии, а Посвятитель Юлиана, Григорий, занимал в ней достаточно серьезное положение, чтобы лично проинспектировать место чрезвычайного происшествия и принять решение по отправке туда парламентера от имени всего Ордена. Следовательно, всего в иерархии минимум три уровня, иерархов второго уровня – Посвятителей – несколько десятков, и еще черт знает сколько учеников. Учитывая, как легко эти ученики лишают воли даже самых продвинутых людей, вроде Визе, – готовое теневое правительство.