Майкл Мэнсон - Конан и грот Дайомы Страница 22

Видел он бесчисленные стычки, то с асами, то с гиперборейцами, то с ванирами, туранцами или стигийцами. В снах его мелкие схватки перерастали в кровопролитные сражения, в битвы, где дрались мириады бойцов, где конные пытались растоптать пеших, а пешие оборонялись от всадников, перегородив поле стеной окованных бронзой щитов. Грохоча, летели в бой колесницы, тучи стрел затмевали солнце, сверкали клинки и острия пик, но он оставался невредим; он направлял вперед легионы, армии повиновались его воле, рушились городские стены, разбитые таранами, орды завоевателей врывались на тесные улицы, крушили дворцы и храмы. Он вел их к победе, неуязвимый и сильный, как бог; временами в руках его блистала Небесная Секира, временами - иное магическое оружие, достойное великого воителя.

Видел он себя мчащимся на быстром скакуне по какой-то дороге - не то в Офире, не то в Немедии. За спиной его грохотали копыта и взвивалась пыль, реяли знамена, горели на солнце шлемы и наконечники копий, звонко заливались кавалерийские рожки. Он вел в сражение свой Вольный Отряд, конных стрелков, набранных им в Бельверусе, только было их не три или четыре десятка, а многие сотни, возможно - тысячи. Он собирался обрушить конное войско на какого-то врага, на некоего противника, неведомого ему, но сильного и упорного; схватка обещала быть жаркой и сулила славу. Кто же противостоял ему? Могучая армия Илдиза Туранского, в которой он был наемником семь ли, девять лет назад? Орды смуглых черноволосых пиктов, полуобнаженных, в повязках из львиных шкур, с коими он дрался в дебрях Конаджохары, в Боссонских топях под Тасцеланом? Дружина закованных в медь ванов, рыжеволосые бойцы в рогатых шлемах? Королевская гвардия Зингары, каменные исполины короля древнего Калениуса? Воители Офира или кхитайцы, вооруженные трезубцами и шипастыми шарами на длинных цепях? Чернокожие воины из жарких земель, из Куша, Кешана или Пунта, из стран, раскинувшихся за южной границей Стигии? Или стигийские солдаты, панцирная пехота в глухих шлемах, с длинными пиками в смуглых руках?

Впрочем, не имело значения, где и с кем он вступал в бой, ибо победа всегда оставалась за ним. За ним лежало поле, усеянное телами врагов, или развалины крепости, а он скакал дальше, овеянный славой, в поисках новых противников, новых битв, новых побед. Он пережил все схватки, в которых ему некогда довелось участвовать, вспомнил все - или почти все. Скажем, сны о Заморе, где он обучался воровскому искусству, Конана не посещали. Действительно, что может быть великого в воровстве и пьянках в кабаках Шадизара и Аренджуна?

Апофеозом же его видений была власть над сокрушительными молниями Митры, которой он жаждал с давних пор. Во снах он наконец-то обладал ею! Он простирал руки, и огненные копья слетали с пальцев, поражая самых страшных врагов, чудовищ, демонов и чародеев, превращаемых пламенными стрелами в прах, в пепел, в дым, в черные уголья. Наконец-то он мог уничтожить эту нечисть - всех до последнего, всех ублюдков Сета, отродий Нергала!

Но наступало утро и, пробудившись, Конан не помнил, с кем сражался и кого победил.

* * *

В холодной камере, в самом глубоком из подземелий дворца Владычицы, на железном ложе стыл камень. Уже не бесформенная глыба, скорее - статуя великана из серого гранита или базальта. Плечи изваяния были широки, на руках, груди, спине и бедрах вздувались могучие мышцы, черты лица казались грубыми, словно выбитыми резцом неумелого скульптора. Узкий лоб, короткий прямой нос, тонкие губы, крепкие челюсти, глубоко запавшие глазные впадины... Веки исполина были плотно сомкнуты, но грудь едва заметно колыхалась, и слева, под ребрами, в неспешном ритме стучало сердце.

Голем, каменный слуга Владычицы, постепенно оживал. Он многому был обучен изначально; он мог рубить мечом и топором, метать копья и стрелы, грести, не зная устали, скакать на коне, таиться в засаде, следить, догонять нападать... Ему не требовался стальной доспех, и плоть его, сохранившая твердость камня, не нуждалась в пище и питье; он был неутомим, исполнителен и предан, хотя и обладал определенной свободой воли и мог выбирать - в тех границах, что были ему дозволены.

Однако, не нуждаясь в еде, он не ведал томления голода и сладости насыщения; не различая добро и зло, он не знал ни сострадания, ни дружбы, ни любви; умея говорить, не мог смеяться; чувствуя порывы ветра и солнечное тепло, не получал удовольствия от этих ощущений. Словом, он был лишен всех радостей жизни и даже не мог наслаждаться сознанием выполненного долга. Он был человеком по виду, но не по существу, ибо не обладал душой; фактически он являлся каменным символом равнодушия, неподкупным и безразличным стражем, идеальным убийцей, шпионом и тюремщиком.

Но он обладал упорством в достижении цели, хитростью и быстрым умом, так что никто не отличил бы его от человека - разве лишь всевидящие боги. А еще он был очень силен и практически неуязвим - во всяком случае, для оружия, которым пользовались смертные.

ГЛАВА 5

ОСТРОВ И ГОЛЕМ

Пятеро обитали в мире, и каждому был отпущен свой срок: одному вечность, другой - тысячелетия, третьему - века, четвертому - обычная человеческая жизнь, а пятому - лишь жалкое подобие ее. И было то воистину мудро, ибо никому не дается больше, чем он способен взять.

Ну, что ж, - размышлял Аррак, Дух Изменчивости, - подсказка была воспринята Избранником правильно. Разумеется, если стихии перестали повиноваться Гор-Небсехту, то завершить дело с той женщиной можно лишь одним способом - явившись на ее остров. Причем - во всеоружии! На боевых кораблях, с сотнями воинов и с их удачливым вождем, опытным и храбрым...

Этот Эйрим заинтересовал Аррака; вождь западных ванов и в самом деле был опытен, удачлив и храбр, а значит, мог рассматриваться в качестве очередного Избранника. Все определится, когда стигиец придет со своими людьми в бревенчатую крепость Эйрима. Только тогда, думал Аррак, находясь рядом с вождем ваниров, Он почувствует, есть ли у этого человека цель; и если есть, Он вселится в него, дождавшись смерти стигийца. Вероятно, потеряв силу, маг кончит жизнь под топорами воинов Эйрима... Быстрый и милосердный конец! А чтоб он стал еще быстрее, надо помрачить разум Гор-Небсехта, чтобы тот, явившись на подворье Эйрима, затеял ссору с хозяином.

А потом... Потом Он, Великий Ускользающий, сделает Эйрима властелином над всем Ванахеймом, над всеми его непокорными кланами и буйными рыжебородыми воинами в рогатых шлемах. На это потребуется пять или десять лет, совсем немного, и за это время удастся славно поразвлечься! Став королем, Эйрим соберет войска и вторгнется в Асгард, потом - в Гиперборею... дойдет до Халоги, гиперборейской столицы, и превратит ее в свою ставку. Объединив три северные хайборийские державы, он вырежет беспокойных киммерийцев или заставит их сражаться на своей стороне - если жизнь им дороже вечного сна в курганах Крома. Потом настанет черед Бритунии, Гандерланда и прочих земель, граничащих с самыми сильными королевствами, с Аквилонией и Немедией, вечными соперницами. Ну, Эйрим будет справедлив и одинаково умоет их кровью! А после этого сбросит пиктов в Западный океан, раздавит Зингару, Аргос, Офир, Коринфию, Шем и Стигию, и пойдет на восток, на Замору, Хауран, Туран, к берегам моря Вилайет...