Пола Волски - Наваждение Страница 22

Вскоре выяснилось, что Элистэ достался сущий клад. Потрясенная внезапным взлетом из коровника в господский замок, Кэрт готова была разбиться в лепешку, лишь бы стать лучшей из горничных на свете. Правда, девушке на хватало опыта, она не сразу научилась обращаться со всякими застежками, кружевами и оборками, не умела отличить утреннего платья от вечернего. Но зато она славилась трудолюбием, покладистым нравом, все схватывала на лету и, что еще важнее, очень хотела учиться. У Кэрт обнаружился хороший вкус во всем, что касалось цвета и линии. Опта бесподобно умела укладывать длинные локоны своей госпожи неподражаемо замысловатым нимбов кроме того, выяснилось, что она прекрасно ладит с капризным Принцем во Пухом.

До отъезда оставалось совсем мало времени, а многие вещи еще не были упакованы. Кэрт с рвением взялась за работу и за три дня проделала больше, чем Стелли за предыдущие три недели. Никогда еще багаж не упаковывался столь искусно. Девушка обращалась с вещами Элистэ чуть ли не с благоговением, каждый предмет оборачивала салфеткой, прежде чем уложить в сундук. К концу недели груды платьев с кресел и подоконников исчезли. Все, что нужно, было починено и вычищено. В сундуках и коробках, расставленных в спальне, лежали аккуратно сложенные пакеты, причем каждый перевязан бечевкой особого цвета, согласно системе, придуманной новой горничной; между пакетами разложены мешочки с ароматическими травами; тщательно начищенные драгоценности распределены по бархатным коробочкам; флаконы с духами, хрустальные пузырьки, баночки с пудрой, ручные зеркала и прочие хрупкие вещи оказались в специальном отделении, устланном соломой. Работа была выполнена превосходно и закончена до срока Горничная трудилась так самозабвенно, а общество ее оказалось таким приятным, что Элистэ очень скоро забыла о том, как раздражала ее Стелли дочь-Цино.

Все это время Элистэ очень внимательно прислушивалась к тому, что люди говорили о Дрефе сын-Цино. Сначала она была уверена, что его вскоре схватят, однако шли дни, а ничего подобного не происходило. Постепенно тревога Элистэ ослабела. К счастью, никому не пришло в голову сопоставить дурацкие сказки Борло сын-Бюни о волках с волшебными фокусами, которыми славился дядюшка Кинц. Кинц во Дерриваль слыл человеком не от мира сего, существом абсолютно безобидным и, кроме того, бывал в замке столь редко, что даже родственники временами забывали о его существовании. Да и с какой стати Кинцу во Дерривалю вмешиваться в правосудие маркиза? Причастность Элистэ к побегу так и осталась недоказанной, хотя у маркиза и закрадывались подозрения на этот счет. Он допрашивал дочь всего один раз, но зато довольно долго. Целых полтора часа она сидела в его кабинете, словно пригвожденная к стулу, а отец терзал ее вопросами. Элистэ отвечала без запинки, как ни в чем не бывало, однако молилась про себя, чтобы маска благородной девицы помогла ей скрыть тошнотворный страх, от которого внутри все сжималось. Она чувствовала, что отец не очень-то верит ей, но признания у нее вырвать не удалось, доказательств же никаких не было. В конце концов маркиз неохотно смирился со своим поражением и позволил дочери удалиться. С облегчением она поспешила в свои покои, ликуя в душе, что теперь бояться нечего.

Прошла еще неделя, и вот настал день отъезда. Это было большое событие для всего замка. Съехались родственники - всякие кузины и кузены, а также парочка теток, засидевшихся в девичестве. У главного входа собрались все слуги. Там, на посыпанной белым гравием дорожке, стояла карета, которой предстояло доставить дочь маркиза в Шеррин. Это была не самая роскошная из карет сеньора во Дерриваля, но тем не менее выглядела она вполне представительно: сияющие, покрытые свежим лаком дверцы, алая обивка, полированная медь, а на самом видном месте - герб Дерривалей. На крыше кареты были аккуратно сложены сундуки и коробки, надежно прикрученные веревками. Кучер сидел впереди, держа в руках алые вожжи и кнут; четверка гнедых лошадей нетерпеливо перебирала копытами. Вскоре лошади устанут и прыти у них поубавится - дорога предстояла трудная. Рядом с кучером восседал здоровенный лакей, наряженный в темно-зеленую ливрею и соответствующим образом вооруженный.

Прощание было официальным и особой сердечностью не отличалось. Элистэ не очень-то любила свою эгоистичную, надменную мать, да и та относилась к дочери прохладно. Тетки и кузены с кузинами были и вовсе чужими. Слуги, при всей своей обходительности, казались Элистэ полным ничтожеством впрочем, ничем большим им стать и не позволяли. С единственным родственником, которого Элистэ действительно любила, - дядюшкой Кинцем она уже попрощалась, а второй из близких ей людей навсегда ушел из ее жизни. Но оставался еще отец, который ради соблюдения приличий намеревался проявить родительскую сердечность. После нудного, но, к счастью, короткого сеанса последних советов и наставлений маркиз помог дочери сойти с парадной лестницы, подсадил ее в карету и, едва касаясь губами, поцеловал в обе щеки. От его прикосновения у Элистэ по телу пробежали мурашки. Ей вдруг представилось, как ее наманикюренные розовые коготки до крови расцарапывают это красивое бесчувственное лицо. Откуда такая ненависть, почему? Элистэ внутренне передернулась от отвращения. Даже ради спасения собственной жизни она не смогла бы заставить себя поцеловать отца в ответ. Растянув губы в подобающей случаю улыбке, дочь присела перед отцом в реверансе и скрылась в карете. За ней последовала Кэрт, которая несла под мышкой Принца во Пуха. В другой руке горничная держала корзину с провизией, напитками, играми, головоломками, письменными принадлежностями, карандашами для рисования, вышивкой, книгами, стихами и массой прочих подобных вещей, которые должны были помочь ее госпоже скоротать долгое путешествие. Один из лакеев убрал лесенку и захлопнул дверцу кареты. Последние прощания, лес машущих платочков - и вот щелкнул кнут кучера, карета покачнулась, заскрипели рессоры и лошади рысью помчались вперед. Завизжав от восторга. Принц во Пух вырвался из рук Кэрт и запрыгал по сиденьям, проворный и непредсказуемый, как отрикошетившая пуля. Наконец возбуждение собачки улеглось, она прыгнула хозяйке на колени, устроилась поудобнее и высунула в окошко свою шелковистую белую головку. Элистэ последовала примеру щенка. Родственники и слуги все еще стояли на месте и махали вслед, однако родители, как заметила Элистэ, уже скрылись. Она махнула на прощанье один раз, потом откинулась на сиденье и больше не оглядывалась.

Сначала ей казалось, что поездка в Шеррин будет очень интересной. Еще бы - теперь она взрослая и путешествует сама по себе, впервые в жизни. В ее распоряжении одна из лучших карет семейства Дерривалей; у нее есть собственные деньги, которые она может тратить как ей заблагорассудится; вместо гувернантки - горничная, и никто уже не посмеет сказать, что можно делать, а чего нельзя. Новое ощущение свободы опьяняло, и девушка решила немедленно ею воспользоваться. Она сделала то, на что никогда не осмелилась бы в присутствии родителей или учителей - устроилась с комфортом. Несмотря на раннее утро, было уже жарко. Не успела карета докатиться до конца подъездной аллеи, где красовались каменные колонны с львиными головами, а Элистэ уже стянула с рук белые кружевные перчатки и сняла пышную шляпку. Затем она скинула тесный, облегающий жакет серо-голубого дорожного костюма, расстегнула белое плотное жабо, сняла серьги, тяжелые браслеты и сбросила козловые башмачки. В течение нескольких последующих часов, пока они не остановятся на обед в какой-нибудь гостинице, вероятнее всего, в городке Граммант, никто, кроме горничной, не увидит ее, а Кэрт вряд ли осудит свою госпожу. Она и сама устроилась поудобнее, одетая в просторную блузу, легкую юбку и сандалии.