Ирина Ванка - Секториум Страница 23

— Кто сказал, что их четыре?

— Земляне далеко не умеют считать!

— Нет! Земляне хотят думать, не считая! — осенило типа с биноклем. — Ты посмотри сначала, какая разница силовых полей, а потом думай, чем ты их измеряешь? Почему ты не учитываешь все параметры?

— Она не поймет, — возражал хилый. — Она поймет то, что увидит. Таракана она видит, его она поймет, а не ядерный процесс.

Пока зал хрюкал, я осознала ошибку, допущенную мною вначале. Теперь мне казалось, что о тараканах я знаю все.

— Твоя цивилизация имела понятие о гравитационных габаритах?

— О чем?

— Отличие притяжения планеты об светило от притяжения электрона об ядро?

— Ты знаешь, что микрообъекты подчиняются другому закону, чем макрообъекты?

— Потому что существуют на разных энергетических уровнях? — выдавила из себя я и стала ждать, когда мои оппоненты наберутся сил для новой атаки.

В тот момент я твердо решила, что, скорее сама уморю их тупостью, чем позволю себя согнуть интеллектуальным превосходством. И только желтоглазый субъект в песочной мантии, который вытолкнул меня на вселенский позор, ни разу не пытался меня уязвить. Он даже рта не раскрыл, только внимательно наблюдал из-под капюшона.

В тот раз я изложила свою концепцию биологических форм, начиная с амебы. С тем же уровнем взаимопонимания мы разобрались, что тараканы — это то, что ползает, рыбы — то, что плавает, а птицы — то, что летает. Параллельно я опозорилась в аэродинамике, пытаясь объяснить, как летают птицы. Меня поставили на место в длинном перечне наук. Если бы так мои дела продвигались в университете, меня отдали на растерзание студентам-психиатрам, как ярчайший образец патологического слабоумия. Но я бы не стояла перед комиссией несколько часов подряд. Я давно бы ушла. Отсюда мне идти было некуда.

Когда представление закончилось, на улице стояли такие же сумерки. Сколько времени прошло на самом деле — не знаю. Я сидела снаружи у выхода, постелив куртку на каменную плиту. Мимо проходили мои мучители, надменно глядя сверху. Они разбредались по сторонам, уплывали в «лоханках», летящих по воздуху над поверхностью, уносились на площадках с пропеллерами. Просто исчезали. Мне было тошно и глубоко безразлично все на свете. Заберет ли меня кто-нибудь отсюда или так сидеть до полного окаменения.

Кто-то присел рядом на корточки. Я не подняла глаз, только по полиэтиленовым башмакам узнала Юстина.

— Шо куксишся, коза? — спросил он и издал звук, похожий на попытку закашляться, а потом ущипнул меня за горло, там, где у мужчин должен находиться кадык. Этого показалось мало, и в следующий раз он ущипнул меня за ухо.

— Отвяжись… — зарычала я, и хотела добавить еще пару «теплых слов», с помощью которых Алена приводит в чувство сотрудников гаражного хозяйства, но сдержалась.

— У… шигрица! Шарапается! — он вынул что-то из-за пазухи, завернутое в просаленный пергамент. Я демонстративно отвернулась, но Юстин развернул это у меня перед носом. На его ладони лежал бутерброд с колбасой. — На, шьешь… Как поешь — лехше станет.

Поедая бутерброд, я не вытерпела и разревелась. Слезы хлынули на колбасу, с колбасы на свитер, на каменное покрытие грунта, на Юстиновы непромокаемые боты.

— Опозорилася? — спросил он, но подтверждения от меня не дождался. — Но ничо… ничо… — он еще раз ощупал мое ухо. — Шэз разве люди? Шэз натурально пираньи. Чисто ахулы двуногие! — он проводил взглядом группу проплывающих мимо «двуногих ахул». — У… такую девку обидели… — На этот раз он погладил меня по голове.

— Не надо лапать! — огрызнулась я, и Юстин отдернул руку.

— Дык, разве ш я лапал?

— Вот и не надо.

Наконец, показался Вега. В компании «пираний» он стоял неподалеку и чувствовал себя замечательно. Во всяком случае, объясниться со мной не спешил.

Обратную дорогу мы сидели молча в дыму «Беломора». Мы молчали, спускаясь в шахту космопорта. Молчали в фойе, ожидая посадки, и молчали бы дальше, если бы Вега не чувствовал за собой вину.

— Должен же я был уладить дела с разбитой антенной, — сказал он, словно я его в чем-то упрекала. — Юстин мог лишиться лицензии.

Я смолчала.

— Дуешься?

Мое решение не разговаривать с шефом до возвращения на Землю было окончательным.

— Напрасно. Все прошло хорошо.

Тут-то меня и прорвало:

— Вы могли хотя бы предупредить! Обязательно надо было делать из меня посмешище? Я что, обезьяна дрессированная? Я что, слов не понимаю? Почему я не имею права знать, что мне предстоит делать на этой работе? — разошлась я в тот раз, раскричалась больше, чем следовало. Больше, чем позволено было по рангу. У Веги очки опустились на кончик носа. Похоже, никто из подчиненных прежде не устраивал ему такого разрушительного скандала. — Хорошо, вы меня опозорили, но теперь эти твари будут думать, что все человечество такое же тупое! Почему вы взвалили на меня ответственность, о которой я и догадываться не могла?

Одним словом, рассердилась и выложила все начистоту. А шеф, что удивительно, выслушал и говорит:

— Какая ответственность? О чем ты? Они сами не знают, по каким законам электроны вертятся вокруг ядер. И уж точно впервые слышат о теории единого поля. Эта компания никакого отношения к науке не имеет. Не удивлюсь, если половина из них не выучила таблицы умножения.

— То есть? — не поняла я, но кричать перестала.

— Это тоже тест на контакт. Ты пыталась понять их, они — тебя. Вы провоцировали экстремальные понятия и успешно их осваивали. Обратила внимание, на каком языке они говорили с тобой?

— На каком-нибудь… универсальном?

— Тебе удалось включить их в родной язык. На моей памяти это первый случай. Я чрезвычайно доволен. Ты час держалась на арене, и это говорит о том, что в Хартии у нас неплохие перспективы. Обычно новичков изгоняют сразу.

— То есть, вы хотите сказать, что мы общались по-русски?

— Проблема не в том, чтобы запомнить лексический набор чужого языка, — объяснил шеф. — Тренированный хартианин считывает его автоматически. Проблема в том, чтобы формулировать понятия в универсальном ключе. Твоя аномалия — это врожденная способность работать с универсальными понятиями. Если развить эту способность, ты сможешь считывать неадаптированную матричную информацию, значит, понимать незнакомые языки и строить фразы, пользуясь лексической базой собеседника. Тебя удивило, что хартиане говорят по-русски? Они не говорят. Они тренированы на контакт, они владеют профессией, которой ты только начинаешь учиться. Существо с такими способностями — редкая удача для нашей миссии. Ты — наша удача, наша надежда войти в этот клан. Теперь, как никогда, мы нуждаемся в этом.