Дмитрий Градинар - Серый прилив Страница 23

— Вот черт, совсем забыл! — хлопнул себя по лбу Джокт, доставая вторую кредитку.

Пропало облако. Ярко сияло солнце. Все разговоры потеряли значимость. Междугородний экспресс нырнул под землю; видимо, его машинист не верил в слухи и не боялся таящихся под землей червей.

Где-то в стороне мелькнул Храм Единения Веры, и Джокт с грустью подумал, что снова туда не попал. Возможно, думал он, именно там я бы привел в порядок свои чувства. Барон был откровенен. Да, разговоры казались теперь делом прошлым, но после его исповеди часть невидимого груза легла и на плечи друзей. Джокт молчал и думал...

Когда-то «Хванг», потом Лиин — все отодвинулось на еще более дальнюю полку сознания. Наверное, не зря раньше люди боролись с огнем, пуская навстречу стену другого огня...

Глава 4

Рандеву в «Стокгольме», так назывался ресторан, расположенный в одноимённой провинции, прошло под стать событию, которое там отмечалось. Сначала шла бесконечная вереница тостов за погибших во время схватки у темного шатуна. В скорбном молчании старший помощник «Инка» оглашал длинный список имен. Под его монотонное чтение, усиленное динамиками, поднимались бокалы. Джокт с самого начала понял, что мероприятие обещает стать далеко не будничным междусобойчиком, раз уж проводится в шикарном ресторане на берегу красивейшего фьорда. При входе каждому нилоту прислуга ресторана раздала по упаковке нейтрализаторов.

— Банкет еще не начался, а мы уже обошлись командору Беркли в кучу кредитов! — заметил Барон. — Привык он, наверное, к полным бортовым залпам...

Самого Беркли Джокт видел лишь издалека. Потому что прибыли они последними, когда все остальные заняли уже места за длинными столами. И троице пришлось приткнуться на самом краю, хотя командир Гонза пытался подавать какие-то знаки, чтоб они пересели поближе.

Но даже отсюда, с самого края, и даже когда панихида была окончена и началось «восхваление героев», как назвал это Барон, было заметно, что Беркли пребывает в подавленном настроении. Гаваец сразу же разжился новостями. Оказалось, в числе приглашенных был и Эрнальдо, капитан — владелец рудодобывающего каравана. Но он не пришел. И никто из рудодобытчиков не явился в «Стокгольм». Подтверждением этого слуха были два полностью накрытых стола с пустующими креслами в правой части огромного зала.

Добытчики, опять же со слов Гавайца — а уж откуда и как ему стало известно — почти тавтология, но — неизвестно! — проводили свое собственное застолье. Совсем в другом месте. И Эрнальдо якобы сказал Беркли, что не видит для себя чести сидеть с ним за одним столом, считая только командора линкора виновником всех смертей.

Что-то такое пытался сказать в микрофон и сам командор, но Гонза, сидящий рядом с ним, не позволил договорить и, перехватив микрофон, разразился речью на целых несколько минут. Вот уж чего не ожидали от него пилоты!

Он говорил, что личная доблесть и готовность к самопожертвованию ради других — главное качество командующего линкором. Потом справедливо заметил, что уход каравана, пусть и с потерями, результат нелегкого решения и что не каждый капитан рискнул бы такое решение принять. Дальше Гонза напомнил, что «Инк» уничтожил в бою несколько крейсеров, линкор и множество истребителей Бессмертных. Каждое слово пилота-истребителя, каждая фраза ложились в таком порядке и звучали в такой тональности, что Беркли в конце концов расцеловал Гонзу. И со слезами на глазах заявил, что только сейчас считает гибель сотен членов экипажа — не напрасной, а свою честь — спасенной.

Потом еще кто-то говорил... И тоже — подыскивая только хорошие слова. Кажется, это был представитель Центрального Штаба ВКО Солнечной.

— Внимание! Большая шишка! — шепнул на ухо Джокту Барон. — Член семьи хайменов!

Джокт в это время прикидывал, как бы сэкономить нейтрализаторы, чтобы хоть что-то оставить про запас. А потом он вместе с Гавайцем полностью переключился на еду, особенно в этом преуспел Гаваец. Такую роскошь они наблюдали раньше только по видео.

— Ом-ный ум-ум али! — пытался что-то произнести с набитым ртом Гаваец, теперь уже растеряв все свои застольные правила. Минутой позже он уточнил. — Полный залп! Сколько жратвы, и вся — одни деликатесы!

Гонза опять начал подавать им знаки. Увидев, что тройка никак не реагирует, спешно подчищая все на своем конце стола, командир взял в руки микрофон.

— От имени командора Беркли я приглашаю сюда самых молодых участников моей группы, лидера Джокта и его ведомых, которые непосредственно были заняты сопровождением вашего линкора. Может, кто не разглядел — вертелись там рядом с вами три букашки, когда у Прилива появилась последняя группа Бессмертных... Финальный аккорд схватки взяли именно они — пилоты-новички истребительного флота, крепость «Австралия»! Пилот Джокт! Пилоты Барон и Гаваец! Прошу. Остальное пусть скажет сам командор.

Потом время понеслось быстрее. Дальнейшее показалось Джокту вопиющей несправедливостью. Да что там! Это и была несправедливость. Командор Беркли, обладающий правом награждения подчиненных ему членов экипажа, но очереди пожал руки Джокту и его товарищам, пытался что-то сказать, но в итоге махнул рукой, потому что голос у него снова предательски задрожал, и заранее приготовленная речь оказалась скомкана.

— В том бою... Вы действовали, защищая мой корабль, как любой из военных астронавтов линкора. Я считаю себя вправе... Я обязан... А помощник министра подтвердит мое решение... Знак «За помощь в бою»... Пилот Джокт! Пилоты Барон и Гаваец! Примите и носите с гордостью!

Помощник министра, или кто он там был, кивнул, и на груди у Джокта — у первого — появилась маленькая, но вызывающая такие большие чувства медаль.

«Пришел на помощь» — было выгравировано на лицевой стороне, рядом с изображением руки, обхватывающей другую, бессильно поникшую руку.

— Летать! Побеждать или погибнуть! — дружно вытолкнули воздух из легких награжденные пилоты, и банкет был продолжен.

Хоть сердце Джокта и переполняла гордость за полученную награду, все равно это было несправедливым — выделить только их тройку.

На одной стене, покрытой черным драпом, в крошечных светильниках мелькало пламя сотен свечей. В память о погибших. На другой — в ярко-желтом облачении, красовалась огромная эмблема Большого флота — планета, окруженная кольцами, что выглядело весьма символично, поскольку бой шел именно возле такой планеты, имевшей кольца. А рядом находились другие эмблемы: летучая мышь — в память об экипаже «Метео-4» и узкая молния пилотов-истребителей.

Постепенно официоз стал спадать, в зале началось движение. Кто-то вышел на веранду, покурить и полюбоваться фьордом, некоторые сбились в кучки, обсуждая какие-то общие темы. Барон, отстегнув наградной знак и рассматривая его, пошутил: