Георгий Левин - Чужой Страница 23

Прожевав закуску, проглотив, я подтвердил, что риск смертельной ошибки присущ многим профессиям. Сапёрам, лётчикам, пожарным, жёнам……

Окончить перечисление всех известных мне профессий риска не дали.

— У всех нормальные мужья окончили институт. Делают карьеру. Откосили от армии. А ты механик по холодильникам!… Год служил в армии! Мне стыдно говорить о тебе! О твоей работе! Стыдно появляться с тобой на людях!

Переведя, дыхание и пару раз шмыгнув носом, она закончила свой монолог.

— Нам нужно расстаться!

Вздохнув, я согласно кивал головой. Думая, как лучше поступить? Застрелиться или повеситься? Моё молчание взбесило Зину. Она сменила пластинку.

— Дура, я! Дура! Отдала тебе свою любовь! А ты…. Даже не скандалишь! Тебе всё пофиг!

Новый град обвинений и нецензурных слов посыпался в мой адрес. Хлопнув, вновь налитый мной фужер с водкой она выпала в осадок. Я перенёс живой труп на кровать. Спать, не хотелось.

И предался любимому занятию. Анализировать и думать.

Зину я понимал. Девять лет мы провели бок обок. Такое понятие как любовь описанное в романах, я не понимал. Повезло мне или жизнь обделила меня, не знаю. Зина всегда хорошо одетая и пахнущая дорогими духами льстила моему самолюбию. Благодаря связи с Зиной я узнал, что есть сытая, тёплая жизнь. Но в моей жизни моя тайная жизнь всегда была на первом месте. Она была самой главной для меня.

А для Зины сейчас и наступило время задуматься. Что я для неё? Нужен ли?

Время, детства прошло и ценности поменялись. Заведующая отделом одежды в универмаге должность хлебная и престижная. Да и в будущем она имела шанс подняться ещё выше. Должности директора универмага или директора объединения торговли ей были не заказаны.

Конечно, теперь к своему спутнику у неё были другие требования. А я механик по холодильным установкам!

В компанию подруг Зины я не ходил, так сложилось. Их мужья начальники, секретари комсомола имели перспективу роста. На их фоне я был обычным, чуждым их интересам и жизни человеком.

Зина разговоров обо мне избегала. Конечно, моя вторая тайная жизнь поднимала меня над всеми. Но она была и оставалась тайной. Всё это я осознавал и понимал. Поэтому на Зину не злился. Она не была ни в чём виноватой.

Разве, что в своей глупости и жизненной неопытности. Хорошо хоть детей не завели. А то страдал бы ещё и ребёнок. Но если говорить честно, то я не страдал. По моим наблюдениям не страдала и Зина. Подтверждение этим выводам получил очень скоро.

Уже светало, когда я закончил свои размышления. Приведя себя в нормальное состояние двумя чашками кофе. Я умылся, побрился и направился в военкомат.

Бодро зайдя в кабинет военкома, доложил:

— Ефрейтор…… после прохождения действительной воинской службы прибыл.

И протянул ему коричневый пакет с личным делом. Военком вскрыл пакет, достал моё личное дело. Прочёл мою характеристику из части.

— Орёл! Достойный награды! Молодец, ефрейтор!

Военком подолгу службы знал, откуда я. Как военный и имеющий грешки, он не любил передовой отряд партии, но и боялся его. Естественно боялся и его бойцов.

На этом мы и простились. Отметив воинский билет, я направился домой.

Моя жена, увы, теперь только по документам проснулась. Она лежала на кровати с мокрым полотенцем на голове. Устремив глаза на потолок, решала философский вопрос. Гильотина или топор. Для её больной головы. Но, что сдерживало её так это сознание, что нужно вставать и идти искать орудие казни. И палача. А на это сил не было. Поэтому она тихо лежала и постанывала. Думала, я не выдержу и пристрелю её. Но у меня не было из чего совершить этот акт милосердия. И я стал доктором Айболитом.

Повязав голову белым полотенцем, налил в рюмку грамм сорок водки, а в фужер огуречного рассола из банки. Подошёл к страждущей смерти и протянул рюмку.

— Я умру сразу? Это будет не больно?

Спросила она, нежным голоском ангела, смотря на меня с надеждой.

— Не дождёшься! Твоя смерть не будет на моей совести!

Голосом Синей Бороды проревел я.

— Идиот, ненормальный! Чего орёшь!

Взвилась умирающая богиня. Схватив рюмку, она опрокинула её содержимое в рот. Скривилась. Передёрнулась и опорожнила бокал с рассолом. Лекарство подействовало.

Через десять минут ожившая красавица носилась по квартире собирая вещи. Этот процесс прерывался походами к телефону.

Маме, подругам, бедная девушка трагическим голосом сообщала, что ушла от своего изверга, испортившего ей жизнь и сгубившего её молодость.

Я скромно сидел на кухне пил кофе и запивал его водкой. Или наоборот? Понять меня можно. Ведь у меня было горе!

Крамольные мысли витали в моей голове.

"Может предложить моей милой, жить как раньше? Ну, пусть появится в нашей жизни ещё один человек. Подумаешь проблема! Появляются же дети?"

Героическим усилием сдерживал свой язык, подавлял в себе эту крамольную мысль. Зная свою спутницу, я не был уверен, что эта мысль ей не понравиться.

— Мы ведь остаёмся друзьями? Ведь было в нашей жизни и много хорошего!

Прекратив свою суету, внезапно произнесла она.

Я сжался.

"Читает мысли!"

В панике пронеслось в моей голове. Не имея сил ответить, я замычал, радостно кивая головой. Она уже жалела меня. О, женщины!

Но Зина уже переключилась.

— Вот и чудесно! Ты можешь пожить пока здесь, можешь пользоваться машиной. У нас и квартира, и машина есть. В субботу в восемь я закажу столик в ресторане гостиницы "Мир". Познакомлю тебя с одним хорошим человеком. Вы подружитесь! Хотя ты его знаешь!

Выпалила она по привычке, чмокнув меня в щеку и подставив свою.

Я выполнил ритуал прощания супругов. Она упорхнула. Не мучась, я прилёг на диван и уснул. Проснулся вечером.

Сложил в сумку свою армейскую одежду и направился к отцу. Ему моё казённое обмундирование пригодится работать по хозяйству. Сестре я решил, подарить двадцать пять рублей. Очень приличные деньги. В то время.

Отец обрадовался мне сразу, сестра после вручённого подарка. Отец не задал вопроса: Почему я сам? Он понимал безнадёжность нашего не равного брака.

Мы пообедали. Выпили по сто грам. И я направился домой. Простите в бывшую свою квартиру, где мне разрешили пожить. Принял душ.

"Рана, от потери любимой, уже зарубцевалась. Но горечь утраты, навсегда поселилась в его сердце".

Вспомнилась строка из прочитанного когда-то романа. С чувством исполненного обряда боли от потери я уснул.

Утром проснулся, выпил кофе.

Поколебавшись, ехать машиной или троллейбусом выбрал последнее. Общественное транспортное средство. И направился в контору передового отряда. Постовой на входе проверил список, нашёл мою фамилию и пропустил. Быстро взбежал на третий этаж и остановился у знакомой двери. Постучал и вошёл.