Сергей Болотников - Байки на костре Страница 23

* * *

-Да, - сказал Вадим, - но на самом деле сказка не кончилась. Она все еще продолжается, и мы ее главные герои. А реальная жизнь? Это тоже часть сказки... Попутчик улыбнулся: -Да. Ты понял. Над их головами занимался рассвет. Восток посветлел, миновал голубой спектр и сейчас стремительно обретал насыщенный алый свет, безжалостно высвечивающий детали лиц спящих. Четко стала видна зубчатая кромка лесного бора. Стояла тишина, но это были последние ее хрупкие мгновения, перед разноголосыми взрывом нового дня. Луна закатилась. А ночь, их последняя ночь, подошла к концу. -Ты знаешь, - сказал Вадим, - ты хорошо рассказываешь. С твоей фантазией ты мог бы писать книги. Дядя Саша мирно спал, уронив голову на грудь. Лицо его выглядело безмятежным как у младенца, и струйка слюны тихонько стекала по подбородку. Костер догорел и подернулся пеплом. -Но теперь ты веришь? - спросил попутчик. Вадим улыбнулся, качнул головой. Странно, но бессонная ночь не оставила на нем никаких последствий. Наоборот, тело наливалось бодростью, и свежестью. Хотелось дышать полной грудью, хотелось встать и погулять меж утренних теней. -По крайней мере, эта история помогла нам скоротать ночь? -Да, - улыбнулся Вадим, - помогла. Спасибо тебе, сказочник. -А хочешь, - попутчик замялся - увидеть то, зачем я так самоотверженно шел через болото? Племянник Кононова кивнул, рассеянная улыбка не сходила с его лица. Попутчик расстегнул один из внутренних карманов куртки, пошарил там, а потом извлек на свет нарождающегося дня странный предмет, продолговатый, похожий на дамское зеркальце на ручке. Протянул его Вадиму. Тот принял его, приподнял повыше, чтобы рассмотреть. Действительно как зеркальце, но вот вместо стекла, выложенный осколками белого блестящего материала (кости?!) имелся рисунок. Схематичное, но при то узнаваемое изображение младенца. Вадим повертел вещицу в руках и вдруг ощутил, что среди утренней прохлады предмет распространяет слабенькое тепло. Причудливые геометрические фигуры шли по всей костяной ручке и среди них Вадим увидел грубое изображение вставшего на дыбы медведя. Или кого-то, похожего на медведя? -Сказка? - спросил Вадим Кононов. -Но ты же сам, сказал, - произнес попутчик, - жизнь это тоже сказка. Ее продолжение. В звенящей утренней тишине раздалась оглушительная птичья трель. Продлилась секунду и замолкла смущенно. А потом еще одна, уже увереннее. Где-то резко заколотил дятел. Затрещала сойка. Вадим и попутчик смотрел друг на друга. Им все еще не верилось, что время подошло к концу. Всхрапнул, завозился на земле шаман, открыл глаза - дурные и похмельные. С трудом сфокусировал взгляд на пленниках, искривил лицо в злобной усмешки. Будет на ком сорвать утреннюю злость. Поднялся, кряхтя, прошествовал мимо привязанных, стал пинками поднимать сектантов. Десять минут спустя, лагерь уже пробудился, и собирался начать кипеть жизнью, в тех пределах, конечно, что возможны с такого наркотического похмелья. Трое пленников по-прежнему молчали, похоже, что все слова в этой жизни у них были уже сказаны. Шаман походил по поляне, забрался в палатку, вернулся с мокрой рожей, но посвежевшим. Глянул на Вадима желтушечными глазами: -Ты! Будешь первым! Вадим не ответил. -Во славу солнца, - сказал шаман и отошел. Большинство сектантов уже проснулись и потихоньку рассаживались вокруг костра, (стоять мог мало кто из них). Принесли нарубленных еще накануне ветвей. Кинули в костер, взвив облако пепла и мельчайших кусочков Перевязина. По кругу сидящих прошли первые пакетики с дурманом, и в свете дня заблестели улыбки. Шаман тоже приложился и почувствовал себя лучше. Поискал и нашел бубен, закатившийся в травяные заросли. Стал меланхолично постукивать в тугую кожу. Восток заалел, а потом безумно красиво высветил легкие утренние облачка. Нежнорозовое там переходило в золотое, и мешалось с багряным. Птичьи стаи активно радовались жизни. А потом вдруг умолкли. Язычники уже сидели широким кругом, глаза их и до сели не бывшие особо ясными затуманились окончательно. Плеснули бензином в костер и его резкий запах в утренней свежести воспринимался почти как оскорбление. Шаман возвышался над Вадимом подобно памятнику. В одной руке он сжимал длинный хлыст из коровьей кожи: -Вставай! - сказал шаман величественно - вставай, а то... Зарублю!!! Вадим вытаращился на него, а потом понял, что шаман этого не говорил. Он и сам то непонимающе смотрел куда-то в сторону. А из леса к костру выплывало нечто странное. Бредовое видение в грязно белых одеждах, разложившийся костяк, блестящий глаз. Один. Поднялся и победоносно засверкал в свете дня серп. -Косец, - вымолвил попутчик, - он... выследил меня. -Ты! - сказал шаман и, подняв трясущийся палец, указал на белое чудовище, - ты! Ты! А монстр взмахнул серпом и из леса на поляну вылетел сонм визжащих и орущих порождений кошмара. Их дикие глаза горели, когти были готовы рвать живую плоть, а с игловидных клыков капала пена. Тут было десятки, если не сотни чудовищ, маленьких и больших, и не одно не походило тут на другое. Топорщились ядовитые иглы, рассекали воздух хитиновые жвалы и пластинчатые хвосты, мощные мускулы играли под блестящей чешуей. "Ты!" - было последним словом шамана, потому что в следующий момент вся эта орущая и источающая невыносимую вонь, свора рванулась вперед и накинулась на впавших в ступор язычников. Слитно ударили когти, единым движением сомкнулись десятки челюстей, в воздух брызгами разлетелась кровь. Секунду спустя на поляне воцарилась настоящая вакханалия смерти. Монстры кидались на язычников, настигали их и безжалостно рвали на части. Кто-то из людей пытался бежать, их догоняли и единым движением срывали головы с черепов. Луговые злаки поникли под лапами десятков и десятков лесных монстров, траву испятнала кровь, кровь брызгала на деревья, водопадом орошала эшафот. Вся поляна была моментом усеяна оторванными конечностями и частями тел, из которых еще хлестала под давлением кровь. В самом центре этой бойни неспешно шествовал ужас в белом и его серп разил без промаха. В пять минут все было кончено. Не выжил никто. Кроме трех до смерти перепуганных пленников у костра. Покончив с язычниками, твари обернулись к костру, и образовали круг, как только что бывшие живыми, люди. И не нападали. От слитной вони их дыхания прикованные чуть не теряли сознания. Попутчик смотрел на окруживших их монстров в диком ужасе, глаза его вытаращились, вот безвольно приоткрылся. Дядя Саша проснулся от шума бойни и теперь улыбался и тянул к монстрам руки. По рядам чудовищ прошел шум, они раздались, и пропустили к костру существо, которого Вадим принял сначала за обросшего мехом карлика. Но нет, яркие желтые глаза, мех, растущий из кожи, это был... -Чащобник!! - пронзительно крикнул попутчик, - Это ты! Ты уговорил косца! Вы решили спасти меня, чтобы я мог убить демона, да?! Меховое создание холодно смотрело на вопрошающего к нему человека. А затем сказало, как скрипнуло: -Нет. -Как нет... - осипшим голосом спросил путник, - как нет?! -Только человек мог достать оберег, - произнес древний карлик, - но использовать его может любой лесной. Поэтому мы его забираем. Вместе с тобой. -Предатель! - крикнул попутчик - Ты предатель!! Пре... Маленький монстр, взмахнул лапой, и с десяток тварей кинулись на беспомощно отмахивающегося руками попутчика. Он заполошно кричал, потом стал плакать и умолять, но твари были непреклонны - они пронесли его сквозь замершие в почетном карауле ряды чудовищ и сгинули в пробуждающихся лесных дебрях. -А ты запомни, - сказал чащобник Вадиму, - вот что бывает с теми, кто слишком глубоко сунул нос в наши дела. И никогда, слышишь, не было и не будет дружбы между незримым и человеком! Снова взмах лапы и стоявший рядом Косец поднял серп. Вадим зажмурился, но раздался лишь лязг металла, и он почувствовал, как цепи спали. Когда он рискнул открыть глаза лесные уже уходили. Слитными, ровными рядами, разве что в ногу не шагали. Дядя Саша, хлопал в ладоши и смеялся им вслед. Когда последние из воинства незримых исчезли под раскидистыми кронами, Вадим тяжело поднялся. Подал руку Кононову: -Вставай... Осмотрелся вокруг. Ему почему то казалось, что его не существует на самом деле. Просто стоит посреди поляны нетщательно выписанный литературный персонаж. Рассвет разгорался вовсю, скоро должно было взойти солнце, а он был тут, и живой, и костер не разгорится никогда. -Хочу, чтобы сказка не кончалась, - сказал Вадим, - хочу, чтоб сказка не кончалась. А потом он увидел. Увидел тот огромный незримый мир, о котором рассказывал ему попутчик. Увидел, как копошатся в траве крохотные луговые духи, как кружатся в воздухе цветастые крылатые феи, услышал, как шебаршатся о чем-то своем травяные создания, и как поют камни, как шипят незаженные духи костра. Мир вокруг жил. Буйно, яростно, очень ярко. Кругом было сотни незримых, и стоило лишь обратить куда ни будь взор, как видно было мельчайшие частицы незримой ранее жизни. Это было... сказочно! И прекрасно! Попутчик был не прав. Этой ночью закончилась не сказка, а реальная жизнь. А сказка - продолжалась. Вадим сунул руку в карман и достал оттуда талисман, посмотрел на затейливые узоры на кости. Сказал задумчиво: -Значит, демон-нянька? И взяв улыбающегося дядю Сашу за руку, он пошел сквозь весь этот сияющий мир к лесу, а дальше к шоссе. За его спиной вставало солнце. Ведь в сказках рассвет всегда означает счастливый конец. Но что он значит, если сказка еще продолжается?